Статистика, как известно, знает все. В том числе и про социально-экономическую ситуацию в России накануне революции 1917 года. Вот только не каждый исследователь способен, глубоко вникнув в бесчисленные колонки мертвых цифр, увидеть за ними живые, драматичные реалии переломной эпохи.

Профессор Санкт-Петербургского университета Борис Николаевич Миронов - из лучших российских историков, умеющих видеть и анализировать. Автор недавно опубликованной трехтомной монографии "Российская империя: от традиции к модерну" специально для этого номера "Родины" предложил интереснейшие статистические выкладки.

Цифры говорят сами за себя вдумчивому читателю...

Зарплаты

Во время любой войны происходит снижение уровня жизни. Однако во время Первой мировой войны, вплоть до февральских революционных событий 1917 г., понижение благосостояния можно считать умеренным. Не столь существенно, как принято думать, уменьшилась реальная зарплата рабочих. В 1914-1916 гг., по расчетам выдающегося русского экономиста и общественного деятеля С.Н. Прокоповича, она выросла на 9% и только с 1917 г. стала снижаться. С точки же зрения С.Г. Струмилина, реальная зарплата стала снижаться с 1914 г., но и в этом случае в 1916 г. она была лишь на 9% ниже, чем в 1913 г., зато за один революционный 1917 год упала на 10%.

Катастрофическое падение зарплаты произошло после прихода к власти большевиков, в 1918 г. (табл. 1, 2).

Причина расхождений в оценках Прокоповича и Струмилина состоит в следующем: первый более полно учитывал кроме зарплаты пайки, расходы предпринимателей на жилище, страхование и медицинскую помощь, составлявшие довольно значительную величину - 8,3% денежной платы.

Экономика

Спад промышленного производства был незначительным - по самым пессимистическим оценкам в 1915-1916 гг. - лишь 4% (в 1917 г. - на 20%). ЦСУ зафиксировало для 1915-1916 гг. даже рост производства на 16% (в 1917 г. спад - на 39,6%).

Производительность труда за 1914-1916 гг. увеличилась на треть (31,6%). По самым пессимистическим оценкам, снижение реальной зарплаты к началу 1917 г. составило лишь 9%, а по оптимистическим - она увеличилась на 9%.

Материальное положение деревни было стабильным благодаря хорошим урожаям и помощи государства семьям, которые послали своих работников на войну. Главная причина этого состояла в рекордном сборе зерновых в 1914-1917 гг., который в общероссийском масштабе вполне удовлетворял спрос населения.

Возросшее потребление армии компенсировалось запрещением экспорта, поглощавшего в мирное время свыше 20% сбора хлебов.

Продовольствие

Во время войны материальное положение российского населения было гораздо лучше, чем во всех воюющих странах, в особенности в Германии. Там карточная система на хлеб была введена в январе 1915 г., постепенно распространена на всю страну и на все важнейшие продукты питания. Городская норма выдачи хлеба по карточкам на человека в день составляла в 1916 г. 200-225 г., в 1917 г. - 170 г. Немецкие нормы хлеба напоминают ленинградскую блокаду, когда на человека в сутки выдавалось 125-250 г.

В России карточная система возникла только летом 1916 г. В провинциальных городах нормированию подлежали только сахар и хлеб, причем по нормам в несколько раз большим, чем в Германии. В Москве карточная система на хлеб была введена только 6 марта 1917 г. В Петрограде накануне февральских событий хлеба выдавалось в день на человека полтора фунта (615 г.), рабочим - 2 фунта (820 г.) - в 3,6-4,8 раза больше, чем в Германии.

При этом в 1916 г. число стачечников на 1000 человек работающего населения в Германии было в 69 раз меньше, чем в России.

Вклады

Вклады населения в сберегательные кассы - главный банк страны для широких слоев населения - во время войны тоже говорят многое об уровне жизни населения. К 1 января 1917 г. число вкладчиков увеличилось в 1,5 раза, а сумма вкладов с учетом инфляции - на треть.

Число вкладчиков - 12,7 млн. И это не буржуазия и помещики - купцов и предпринимателей во всей империи насчитывалось лишь около 120 тыс., помещиков - около 100 тыс.

Вкладчики состояли на 30% из крестьян, на 12% из мещан, на 13% из рабочих, т.е. на 55% из трудящихся. (табл. 3).

Преступность

Уровень преступности в годы войны снизился на 26% (табл. 4).

В 1914-1916 гг., если судить по числу возникших следствий на 100 тыс. населения в восьми судебных округах, преступность была примерно на 26 процентных пунктов ниже, чем в 1911-1913 гг., в том числе в деревне - на 29, а в городе - на 6. В целом по стране снизилась частота совершения всех видов преступлений, а в городе незначительно (на 5 пунктов) возросло лишь число краж (на 100 тыс. населения). Вряд ли столь существенное уменьшение преступности можно объяснить только уходом миллионов здоровых мужчин в армию, ибо упала преступность женщин и детей, не подлежавших мобилизации.

Показательно существенное (на 34 пункта) сокращение числа государственных преступлений. В 1916 г. обнаружился небольшой рост преступности по сравнению с 1915 г. (в целом - на 12 пунктов, в деревне - на 11, а в городе - на 19 пунктов) за счет главным образом краж, разбоев и грабежей. Но уровень 1913 г. превзойти все равно не удалось: в 1916 г. в целом по стране преступность была 24 пункта ниже, в деревне - на 28, а в городе - на 3 пункта ниже, чем в 1913 г. И это при том, что за время войны, к лету 1916 г. под влиянием массовых переселений призывавшихся в армию крестьян в города, доля городского населения увеличилась с 15,3% до 17,4%, или на 2,1%.

Самоубийства

Коэффициент самоубийств упал в 3 раза.

По уровню самоубийств в пореформенное время Россия занимала предпоследнее место в Европе. С 1870 по 1910 г. коэффициент самоубийств изменялся циклически при общей повышательной тенденции; пик приходился на 1891-1895 гг., затем произошло снижение. Важно отметить, что суицидальность росла только среди горожан, в то время как в деревне после незначительного подъема в 1880-х - первой половине 1890-х гг. она понизилась и в начале ХХ в. вернулась к уровню 1819-1825 гг. В годы Первой русской революции 1905-1906 гг. коэффициент самоубийств понизился и стал расти только с 1907 г., после ее окончания, достигнув максимума к 1913 г. (табл. 5).

Во время Первой мировой войны, если судить по Петрограду, Москве и Одессе, коэффициент самоубийств снизился в 2,8-3 раза, а с 1918 г. стал расти и в целом по стране в 1923-1926 гг. превзошел довоенный уровень в 1,5 раза (5,6 против 3,7 на 100 тыс.).

Для сравнения, в 1989 г. коэффициент самоубийств в Российской Федерации был в 5,9 раза выше, чем в 1912 г. (25,8 на 100 тыс.), в 1994 г. - в 9,5 раза (41,8 на 100 тыс.), в 2008-2009 г. - в 6,6 раза (29 на 100 тыс.).

Рецензия на только что вышедшую из печати трехтомную монографию Бориса Миронова "Российская империя: от традиции к модерну" - стр. 88.

Кандалы - тоже парабола
-
Это набросок к статье, которую я не напишу. Когда собрал факты, понял, что это - только половина: вторая половина - история капиталистов в 1917 году. Почему они тогда жадничали? Разве они хотели Советской власти? Но пусть об этом напишут другие.
-
До Февраля

К 1917 году в России насчитывали 15 миллионов рабочих - десятая часть населения. Они были заняты в промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и на транспорте.

При царизме у рабочих было мало прав. Власть шла только на мелкие уступки: закон 1897 года сократил рабочий день до 11,5 часов, законы 1901 и 1903 годов дали рабочим пенсии за травмы на производстве и право выбирать старост, а фабрикантам запретили понижать зарплату, оплачивать труд товарами и вводить штрафы более трети зарплаты…

После революции 1905 года власть сократила рабочий день до 10 часов и дала право на профсоюзы («зубатовские»). Но и уступки унижали рабочих. В 1905 году помещики избирали в Думу одного депутата от 2000 человек, капиталисты - от 4000, крестьяне - от 30 000, рабочие - от 90 000. Рабочие напрасно просили даже вежливого обращения «на вы», наоборот, нормой на предприятиях были оскорбления, обыски, рукоприкладство.

В 1912 году Конвенция Петроградского общества фабрикантов и заводчиков запретила постоянные органы рабочих - дозволяли лишь «советы старост». Конвенция урезала права рабочих: «не допускается вмешательство в прием и увольнение рабочих, в установление заработной платы и условия найма и выработку правил внутреннего порядка».

Перед 1914 годом рабочих возмущали условия труда: долгий рабочий день; низкая зарплата; разрыв в зарплате мужчин и женщин; отсутствие техники безопасности (частые несчастные случаи); много штрафов (до 40% зарплаты); тесное жилье…

24 июля 1914 года царский указ запретил профсоюзы, собрания, стачки, рабочую печать, пение революционных песен. 26 июля 1914 года в Петербурге закрыли 15 профсоюзов. К 1917 году в Петрограде членами профсоюзов были всего 10 тысяч человек.

Экономика войны

Экономика России не была готова к войне. Не хватало топлива, руды, металла, другого сырья. К зиме 1916 года средний рабочий Донбасса добывал угля на четверть меньше, чем до войны. В конце 1916 года из-за нехватки угля заводы работали с перебоями. К 1917 году чугуна и стали выплавляли на четверть меньше, чем в 1913 году.

Мощности заводов не хватало. Оборудование было изношено. В 1914-1917 годах русский солдат получал в 20 раз (по весу) меньше снарядов, чем немецкий. До войны производили 44 тысячи винтовок в месяц, в 1917-м - 130 тысяч, но фронт в начале войны требовал 60 тысяч, а в 1916-1917 годах - 200 тысяч. Нередко на двух-трех солдат была одна винтовка.

Упало производство в легкой и пищевой промышленности, где до войны сырье завозили: половина оборудования простаивала, и товарный голод нарастал на фронте и в тылу.

Транспорт разваливался. В первой половине 1916 года неперевезенных грузов было в полтора раза больше, чем во втором полугодии 1914-го.

В 1915-1916 годах расходы государства превышали доходы на 75%. К 1917 году долг государства вырос до 33 млрд рублей. Рост долга (данные на 1 января): 1914 год - 8,8 млрд рублей, 1915 - 10,5, 1916 - 18,9, 1917 - 33,6.

К 1917 году реальный заработок рабочих упал на четверть от довоенного. В первый год войны «народное потребление» снизилось на 25%, во второй на 43, в третий - на 52. В 1915-1916 годах при росте зарплаты вдвое цены на необходимые товары вырастали в 5-6 раз. К 1916 году еда, обувь и одежда стоили в 3-4 раза дороже, чем в 1914 году.

Между тем промышленники и купцы получали от войны сверхприбыли. Так, прибыль владельцев 142 текстильных фабрик выросла с 63 млн рублей в 1913 году до 174 млн в 1915-м. По оценке военного министра 1916 года Д.С. Шуваева, «300-400% наживы с военных заказов являются обычными, а иногда эта прибыль доходит до 1000-1200%».

Стачки и протесты перед революцией

Перед войной число стачек росло: 1910 - 222, 1911 - 466, 1912 - 2032, 1913 - 2404.

С 1915 года до февраля 1917-го более 300 раз рабочие выступали из-за нехватки еды и товаров. Полиция и войска подавляли протесты оружием, были убитые и раненые.

Зимой 1914-1915 годов спекулянты прятали продукты на путевых складах, и нехватка еды множила протесты. Не хватало сначала мяса, сахара, муки, позже обуви, тканей, керосина.

8 апреля 1915 года в Москве за Пресненской Заставой толпа до 5 тысяч человек, больше рабочие, протестовала против цен на еду и с криком «Дружно, товарищи!» напала на лавки и магазины. В булочной и хлебопекарне товар вынесли на улицу и разобрали.

1 Мая 1915 года прошли 62 политические стачки рабочих в обеих столицах и еще 9 в других городах. В Москве первомайскую забастовку провели 15 предприятий.

5-6 июня 1915 года в Костроме протест рабочих против условий труда закончился расстрелом: 12 человек убиты, 45 ранены. 10 августа 1915 года в Иваново-Вознесенске после стачки против низкой зарплаты расстреляна мирная демонстрация: 30 рабочих убиты, 53 ранены. В ответ на расстрелы в Костроме и Иваново-Вознесенске 69 местных предприятий забастовали с призывом «Долой!» Их поддержали стачки в Петрограде, Москве, Нижнем Новгороде, Сормове, Туле, Харькове, Екатеринославе.

В сентябре 1915 года в Петрограде на 60 предприятиях прошли политические стачки. В Москве в стачке из-за роспуска Думы участвовали 58 тысяч рабочих 162 предприятий. На Страстной площади в стычке с полицией были убиты 4 и ранены 40 человек.

С осени 1915 до февраля 1917 года каждый месяц вспыхивал протест из-за нехватки еды и других товаров. 1 октября 1915 года в Павловском Посаде Московской губернии две тысячи женщин и подростков разгромили продуктовые лавки. 3 октября протест слился со стачкой 12 тысяч рабочих Глуховской мануфактуры из-за низкой зарплаты, и на базарной площади толпу разгоняли оружием, двое рабочих были убиты.

В феврале 1916 года стачка на Путиловском заводе потребовала повысить зарплату на 70%, и завод был закрыт. 7 февраля 1916 года правительство постановило наказывать за стачку арестом, а рабочих отправлять на фронт. С 29 февраля по 3 марта путиловцев поддержали стачками 49 предприятий.

С весны до августа 1916 года против высоких цен и нехватки еды выступали тысячи рабочих (Московская, Костромская, Тверская, Нижегородская, Воронежская губернии).

В октябре 1916 года в Петрограде было 119 политических забастовок.

5 ноября 1916 года в Самаре на базаре полиция силой усмиряла бунт женщин. 12 ноября рабочие Самары направили в Думу письмо против «расстрела голодных жен самарской бедноты». В 1916 году «бабьи бунты солдаток» нарастали по всей стране.

В 1916 году в России было 252 политические стачки (в 1915 - 355) и 273 тысячи стачечников (в 1915 - 165). В 1916 году расширилась и география протеста.

9-13 января 1917 года день Кровавого воскресенья отметили 214 стачек. В Петрограде бастовали 145 тысяч рабочих, в Москве - 36 тысяч. Бастовали еще в 12 городах.

С сентября 1916 года до Февраля три четверти стачек в Петрограде - политические.

С 19 июля 1914 года по 22 февраля 1917 года в России прошли 52 политические демонстрации в «классической форме» (красные флаги, транспаранты, лозунги, пение революционных песен): в 1914 - 3; в 1915 - 11; в 1916 - 20; в начале 1917 - 18.
-

Февраль

14 февраля возобновила работу Дума, и на демонстрациях несли лозунги «Долой войну!», «Долой правительство!», «Да здравствует вторая революция!», «Да здравствует республика!» В Москве в тот день бастовали 12,5 тысячи рабочих 16 предприятий.

17 февраля забастовали рабочие одного из цехов Путиловского завода. Они требовали повысить зарплату и восстановить уволенных. К ним присоединились другие цеха.

22 февраля Путиловский завод объявил локаут, и все его 36 тысяч рабочих остановили работу и призвали других рабочих к солидарности.

23 февраля в Международный женский день работницы Петрограда протестовали против высоких цен, очередей, отсутствия хлеба в булочных. На текстильных фабриках с утра звучали антивоенные речи, потом работницы бросили работу и пошли звать рабочих соседних заводов присоединиться. Затем вместе они собирали других рабочих. По пути пели революционные песни, выводили из строя трамваи, нападали на полицейских, громили булочные и продовольственные магазины. По данным полиции, 23 февраля бастовало 87 534 человек на 50 предприятиях. Чаще требовали: «Хлеба!»

24 февраля утром рабочие пришли в цеха, но после собраний снова вышли на улицу. Бастовали 200 тысяч человек. Стычки с полицией учащались. Множились призывы против войны и правительства. К рабочим присоединились студенты.

25 февраля бастовало 300 тысяч человек. В протест влились ремесленники, служащие, интеллигенция. Полиция ходила по улицам лишь группами. Преобладали лозунги против войны и правительства, за восьмичасовой рабочий день, за республику и Учредительное собрание. Народ захватил Невский проспект. Стали говорить, что идет революция.

26 февраля, в воскресенье, число бастующих сохранялось. Полиция стреляла в толпу, особенно на Невском проспекте. Но толпа рассеивалась, чтобы собраться, когда стрельба стихнет. Начался разгром полицейских участков. Возникли волнения в гарнизоне.

27 февраля весь рабочий Петроград вышел на улицы. С утра звали солдат примкнуть, и после полудня солдаты покинули казармы. Шли вооруженные стычки с полицией, жгли полицейские участки, из тюрьмы освобождали политических заключенных. Oдин полицейский сообщал, что услышал от извозчика: «Завтрашний день извозчики публику постоянно возить не будут, а будут возить только руководителей беспорядков».

В ночь на 28 февраля на Сестрорецком оружейном заводе рабочие изъяли со склада 15 тысяч винтовок и 190 тысяч патронов. В дни Февральской революции рабочие Петрограда взяли из военных цейхгаузов до 40 тысяч винтовок и 30 тысяч револьверов.

Экономика после Февраля

За 1917 год промышленное производство в России снизилось на треть. Оборудование было изношено. Обострилась нехватка топлива и металла. Выплавка чугуна и стали, добыча угля, выпуск машин сокращались. В марте в Донбассе добыли 150 млн пудов угля, в июле - 119, в сентябре - 110. Добыча нефти в Бакинском районе упала с 24,8 млн пудов в январе до 18,9 в ноябре. В черной металлургии весной работали 42 домны, к концу октября - 33. Производство невоенных товаров сократилось еще больше. Выпуск тканей в уменьшился в 4 раза по сравнению с 1913 годом. Топливный голод поразил транспорт: среднесуточная погрузка на железной дороге за январь-сентябрь упала до 19 500 вагонов - это на 22% меньше, чем в 1916 году. Вагоны и паровозы выбывали из строя, и заменить их было нечем. Призыв в армию снижал качество работы: выработка женщин, подростков и военнопленных (треть рабочих Донбасса и Урала) была вдвое меньше средней. Финансы были расстроены: банкиры Англии и Франции снизили кредиты, «Заем Свободы» не разошелся, и правительство печатало деньги, не обеспеченные товарами: в апреле - 476 млн рублей, в сентябре - почти 2 млрд рублей.

Государственный долг России (на 1 января): 1914 - 8,8 млрд. руб., 1915 - 10,5, 1916 - 18,9, 1917 - 33,6. К 1 июля 1917 года долг государства достиг 43,9 млрд рублей.

Развал экономики уменьшал число рабочих. Без снабжения и кредитов предприятия закрывались. С марта по октябрь было закрыто 799 заводов, фабрик, шахт, рудников. Нередко хозяева останавливали предприятия, чтобы уволить требовательных рабочих.

Ухудшалась доставка продовольствия. Временное правительство ввело хлебную монополию, но не обеспечило продразверстку. Более половины излишков хлеба прятали спекулянты. К октябрю хлебозаготовки еще снизились, и рабочие недоедали. Рост цен опережал рост зарплаты. По данным Московской Биржи Труда, с февраля по октябрь средняя зарплата выросла на 53%, цены на товары первой необходимости - на 112 (на ржаной хлеб - на 150, на картофель - на 175, на одежду и обувь - на 170).
-

1917, конец февраля. Петроград. Рабочие, солдаты и матросы
-

Март

После Февраля рабочие считали, что революция должна поднять уровень их жизни, что они должны «жить как это достойно рабочего и свободного гражданина».

Первым делом рабочие уничтожали «черные списки» склонных к протесту. На фабрике Торнтона сожгли картотеку отдела кадров - директор уверял, что там нет политического смысла, но рабочие увидели при фамилиях пометки на английском языке и не поверили.

3 марта собрание рабочих Выборгского района призвало Совет свергнуть Временное правительство и объявить себя «Временным революционным правительством».

4 марта многие рабочие Петрограда бастовали, чтобы вернуться к станкам, только если исполнят их требования: восьмичасовой рабочий день, удаление администрации, управление заводом на выборных началах, повышение оплаты труда и др.

10 марта Совет и Петроградское общество фабрикантов и заводчиков согласились разрешить восьмичасовой рабочий день и фабрично-заводские комитеты. Говорили, что хозяева признали завкомы, чтобы с их помощью смягчать крайние запросы.

Рабочие избирали комитеты предприятия (фабкомы, завкомы, фабзавкомы, ФЗК) на общем собрании. Основными задачами ФЗК стали: восьмичасовой рабочий день, повышение оплаты труда, охрана предприятия, снабжение, чистка кадров администрации (собрания рабочих решали, кого уволить, и выгоняли тех, кто грубил, доносил, мешал собираться, не справлялся с делом). Фабзавкомы создавали отряды рабочей милиции для охраны завода и собраний. Позже ФЗК собирали советы: районные, городские и т.д.

16 марта после совещания предпринимателей у министра торговли и промышленности правительство отложило ввод восьмичасового рабочего дня до Учредительного собрания. Предприниматели заявили, что это не вопрос согласия с рабочими, а государственное дело. Но с марта по октябрь восьмичасовой рабочий день ввели на большинстве предприятий страны, чаще «явочным порядком»: через восемь часов прерывали работу.

В марте в стране было закрыто 74 предприятия. В Московском промышленном районе уволили 50 тысяч рабочих. Поэтому рабочие начали опасаться локаута и вмешиваться в управление: охраняли имущество завода, следили за производством, снабжением, вывозом изделий. На госпредприятиях рабочие пытались управлять производством.

На Ижорском заводе избрали Совет рабочих из 50 человек, в том числе 6 инженеров, и они отстранили начальника завода адмирала Воскресенского и управляли несколько дней, пока не поняли, что не справляются, и вернули заводу прежнюю власть.

Случаи ареста и удаления рабочими администрации предприятия (данные Временного правительства по стране, 1917 год): в марте - 59, в апреле - 5, в мае - 0, в июне - 4, в июле - 5, в августе - 17, в сентябре - 21, в октябре - 16.

В революции у рабочих было три главных требования: 1) "хлеб" (повышение зарплаты), 2) права (улучшение условий труда) и 3) власть (участие в управлении предприятием) -

1) В марте рабочие добились роста оплаты (до 50%) и расценок труда. Им оплатили и «дни революции до 7 марта» (когда их не было на работе). Тогда же требовали: выдавать зарплату каждые две недели; повысить оплату сверхурочной работы; упразднить сдельную оплату; установить минимальную зарплату; продавать рабочим по себестоимости забракованные изделия; снабжать предприятие продовольствием; ввести налоги на капитал и военные прибыли, чтобы эти средства шли на нужды рабочих.

2) Первые требования по условиям труда: восьмичасовой рабочий день, уничтожение «черных книг», отмена штрафов, отмена обысков, вежливость администрации, обращение к рабочим «на вы», страхование труда, кассы взаимопомощи, медпомощь, право на собрания без разрешения и участия администрации, право на забастовки, митинги, выпуск листовок и газет, просвещение и отдых, право на увольнение начальника за жестокость, оскорбления, брань и произвольные наказания, увольнение нежелательных сотрудников, вооружение рабочих для самозащиты, создание рабочей милиции и Красной гвардии.

3) Требования по управлению: выборы управляющих; охрана предприятия и его имущества; участие в принятии норм и расценок; участие в снабжении сырьем и топливом; контроль рабочих за производством, распределением, порядком, финансами, наймом и увольнением; право удалять администрацию; право создавать завкомы; право завкома представлять рабочих перед администрацией, хозяевами и правительством.

В марте рабочие добились роста оплаты и лучших условий труда, но их попытки управлять хозяева расценивали как покушение на собственность, а рабочие, в свою очередь, видели в отпоре работодателей угрозы - и так развернулась борьба за договор о правах и собственности рабочих и предпринимателей. Обе стороны часто не уступали, и многое зависело от других сторон: власти (правительства) и общества (партий)…

После февраля число стачек падало: с марта до июня в стране насчитали 347 стачек, и бастовали 153 974 рабочих, в среднем в 4 раза меньше, чем в январе и феврале.

Апрель

В марте-апреле в Петрограде возникло около 30 профсоюзов (в них - 200 тысяч человек).

Комитет Путиловского завода заявил: «Рабочие готовятся к тому времени, когда частная собственность на фабрики и заводы будет уничтожена, и орудия производства вместе со зданиями, воздвигнутыми руками рабочих, перейдут в руки рабочего класса».

Собрание 5 тысяч рабочих и солдат на Выборгской стороне единогласно решило ввести налог на капитал и вооружить рабочих. На многих заводах рабочие осудили «Заём Свободы» как сбор денег с бедняков и потребовали ввести налог на военные прибыли.

Правительство начало готовить «разгрузку»: вывоз заводов Петрограда вглубь страны.

Рабочие говорили, что их уволят под предлогом нехватки сырья и топлива.

На ряде государственных предприятий рабочие решили, что они принадлежат народу, и отстаивали свое участие в управлении, но к середине апреля после неудачных попыток управлять ограничились «контролем» за администрацией.

На Адмиралтейском судостроительном заводе рабочие дали завкому право контроля, в том числе заботу о составе администрации, оборудовании, ходе заказов и финансах. 15 марта завкому поручили еще покупку для завода инструментов, металла. Но через две недели завком решил ограничиться надзором и правом удалять работников управления. 7 апреля на общем собрании рабочие отменили выборы административного персонала.

15 апреля конференция госпредприятий Петрограда приняла положение о фабзавкомах: «Не желая брать на себя ответственность за техническую и административную организацию производства в данных условиях до полной социализации общественного хозяйства, представители общезавкома входят в заводоуправление с правами только совещательного голоса».

С середины апреля рабочие требовали, чтобы государство управляло экономикой, ибо «рабочий контроль ведет к государственному». Ленин писал об этом в «Апрельских тезисах»: «Не «введение» социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С. Р. Д. за общественным производством и распределением продуктов».

Апрельская конференция РСДРП(б) выдвинула свои требования: национализация банков и ряда предприятий (нефть, металлургия, уголь, сахар, транспорт); рабочий контроль над производством и распределением; правильный обмен между городом и деревней (кооперативы плюс продкомитеты); правильное распределение рабочей силы на производстве; отмена коммерческой тайны; борьба с локаутами.

Предприниматели жаловались, что запросы рабочих снижают производительность труда, и Петроградское общество фабрикантов и заводчиков провело опрос. По опросу, 10-15 апреля из 34 владельцев механических заводов 10 указали, что производительность труда повысилась или не изменилась; 15 отметили ее снижение из-за недостатка сырья и топлива, 9 объяснили спад производительности восьмичасовым рабочим днем.

20-21 апреля в стычках с толпой погибли рабочие, и завкомы стали укреплять Красную гвардию. 22 апреля завком Оптико-механического завода решил вооружать рабочих, и общее собрание выработало устав Красной гвардии (напечатан 28 апреля в «Известиях»).

22 апреля общее собрание обувной фабрики «Скороход» запросило у Совета 500 винтовок и 500 револьверов для Красной гвардии: «Тогда не будут рвать красные флаги».

23 апреля закон Временного правительства ограничил права рабочих комитетов: эти права «обсуждаются в совместном заседании комитета и представителей администрации заведения и устанавливаются взаимным соглашением обеих сторон». Закон вызвал конфликты: на многих предприятиях рабочие создавали свои правила и инструкции.

28 апреля в думе Петрограда конференция по созданию Красной гвардии собрала 158 делегатов от 90 предприятий, где работали 170 тысяч человек. Решили приостановить создание городской Красной гвардии, но на местах не отказываться от нее.

В марте-апреле в России рабочие победили в 64 из 70 стачек за повышение зарплаты.

В провинции стачки нарастали медленнее, чем в крупных центрах. На Урале в марте-апреле насчитали всего 4 стачки, в июле-октябре - 200.
-

1917. Петроград. Рабочие и служащие Монетного двора отмечают 1 Мая
-
Май

В начале мая росли цены, и рабочие больше бастовали, особенно в провинции - выделялся Донбасс. Вспышка стачек произошла на Урале: там рабочие жаловались на простои, условия труда и быта, притеснения, а в ходе стачек иногда выводили из строя станки, избивали представителей администрации, захватывали земли и леса.

Владельцы стали чаще продавать предприятия или сокращать производство. Газета «Новое время» писала, что они продают заводы и отсылают капитал за границу, чтобы перебраться туда по пословице: «Где сокровище мое, там и сердце мое». В Петрограде профсоюз текстильщиков выяснил, что промышленники закрывают счета и вывозят в Финляндию товары, сырье и части станков, а на ряде фабрик сократили рабочую неделю. На одной фабрике администрация обещала урезать производство из-за нехватки хлопка, но сырье фабрики грузили на баржи и увозили. Еще сообщали, что британский заводчик Мункен выехал в Финляндию якобы для закупки катушек, но оказался в Англии, где его догнали партнеры и управленцы - перед тем они опустошили сейф предприятия.

В этой связи говорили, что заводчики шли на уступки, чтобы переждать напор рабочих, а потом всё вернуть, и медлили исполнять обещания, увольняли зачинщиков, расстраивали производство, прятали и вывозили материалы, выводили финансы и останавливали или закрывали заводы. Были случаи, когда хозяева поджигали свои предприятия.

«Торгово-промышленная газета» выявила, что с апреля 54 предприятия из 75 закрыты под предлогом лишних запросов рабочих в оплате труда, 21 - из-за снабжения. Газета «День» делала вывод: «если в некоторых случаях эти закрытия мотивированы нехваткой сырья, то во многих других целью являлось запугать рабочих и Временное правительство».

«Рабочая газета» писала: «Заводы не ремонтируются, изношенные части не заменяются новыми, запасы сырых материалов и угля не возобновляются, работы ведутся спустя рукава. Предприниматели… сокращают производство, рассчитывают рабочих под предлогом недостатка металла, угля, отсутствия заказов, конкуренции импортов».

Журналист Джон Рид рассказывал: «Секретарь петроградского отдела кадетской партии говорил мне, что экономическая разруха является частью кампании, проводимой для дискредитирования революции. Один союзный дипломат, имя которого я дал слово не упоминать, подтверждал это на основании собственных сведений. Мне известны некоторые угольные копи близ Харькова, которые были подожжены или затоплены владельцами, московские текстильные фабрики, где инженеры, бросая работу, приводили машины в негодность, железнодорожные служащие, пойманные рабочими в момент, когда они выводили локомотивы из строя...» («Десять дней, которые потрясли мир»).

В середине мая Исполком Петроградского Совета принял план государственного регулирования производства, распределения и финансов. Но два дня спустя министр торговли и промышленности Коновалов подал в отставку из-за этого плана. На Съезде военно-промышленных комитетов он осудил «непомерные требования рабочих» и предупредил, что «мы будем свидетелями закрытия десятков и сотен предприятий». Промышленники отвергали государственное регулирование экономики. Кроме того, общества фабрикантов и заводчиков Петрограда и Москвы призвали предпринимателей России дать отпор «вмешательству заводских комитетов в дела предприятий».

В мае крепло движение за рабочий контроль. Рабочие искали защиты от кризиса, но еще редко требовали надзора за администрацией и доступа к документам. Петросовет изучил «случаи контроля» в мае-июне на 84 предприятиях и установил, что в 24,5% случаев контроль затрагивал производство, в 8,7% - финансы и продажи, в 24,6% - условия труда, в 24,1% - наём и увольнение, в 7,5% - охрану предприятия. Все эти вопросы рабочие объявили делом фабзавкомов, частью «демократизации фабрично-заводской жизни».

29 мая конференция фабзавкомов Харькова предложила инструкции для фабзавкомов, которые потом использовали на многих предприятиях страны. Фабзавкомы брали на себя охрану и производительность труда, контроль «над всеми частями производства».

Петрограда - 568 делегатов от 367 предприятий, где работало 337 тысяч человек.

Перед конференцией рабочие созвали совещание о топливе и сырье, и многие послали делегации на Донбасс и в другие области, чтобы найти сырье и топливо и ускорить его доставку - завкомы спасали заводы сами: рассылали гонцов за топливом, брали его в долг, проверяли склады и места его добычи, узлы дорог, где могли задержать поставки, вели переговоры с чиновниками о заказах и финансах - и находили нефть, уголь, заказы и деньги. Но на конференции Ленин упрекнул фабзавкомы в том, что они вместо борьбы за права, как «мальчики на побегушках», ищут для капиталистов топливо и заказы.

Из выступлений на Первой конференции фабзавкомов:

Завком меднопрокатного завода Розенкранца: «Первыми шагами комитета была борьба за улучшение расценок труда, что и было достигнуто… Завод весьма неудовлетворительно был обеспечен топливом, и только поездкой представителя заводского комитета на юг удалось наладить дело… С другой стороны, образовались целые залежи готовых заказов, которые отказались принять заказчики. Заводской комитет принял на себя урегулирование этого дела… За недостатком кирпича наблюдалась остановка горнов в литейной мастерской, и только благодаря вмешательству комитета удалось достать необходимое».

Делегат от завода Бенуа: «Хозяин объявил, что нет денег и вышвыривает 500 человек… Из цифровых данных видно, что производство растет, а денег у предпринимателя нет».

Рабочий Наумов: «Контроль не есть еще социализм и даже не взятие производства в свои руки, но это уже выходит из рамок буржуазного строя. Не социализм мы предлагаем ввести, нет, а взяв власть в свои руки, мы должны повести капитализм по тому руслу, по которому он сам себя изжил бы».
Июнь

В первые полгода число рабочих в стране выросло на 12%, но потом росла безработица.

1 и 2 июня Всероссийский съезд представителей торговли и промышленности отверг регулирование экономики государством. П.П. Рябушинский, банкир и промышленник, объяснял: «В Европе государство… получает всю полноту контроля, против чего мы не возражаем. Но мы боимся, что такой контроль невозможен в России… доколе наше правительство само продолжает находиться в положении подконтрольном». На съезде говорили, что участие государства в производстве - помощь рабочим в ущерб делу.

В начале июня на Первой конференции ФЗК Петрограда рабочий Животов сказал, что саботаж промышленников в Донбассе и в текстильной отрасли указывает, что буржуазия готова вызвать «голодные бунты и анархию, а потом объявить диктатуру и с помощью военной силы расправиться с анархией, а заодно и с революцией». Там же делегат Цейтлин призвал управлять производством: «Заводские комитеты должны осматривать закрывающиеся заводы, чтобы приспособить их для иных целей».

В июне рост цен превысил подъем зарплаты в марте, и рабочие требовали прибавки.

8 июня забастовали цеха Путиловского завода. 19 апреля директор завода подтвердил новые расценки труда, но позже совет директоров отменил надбавку. Завком обращался в министерства (завод был под контролем государства), но тщетно. 13 июня на завод прибыл замминистра труда Гвоздев и поддержал рабочих. Но совет директоров завода уговорил его отложить меры до тарифного соглашения профсоюза с обществом фабрикантов. Тогда путиловцы решили бастовать и вооружаться. 18 июня они вышли на демонстрацию со знаменем: «Нас обманули! Товарищи, готовьтесь в борьбе!»

В июне рабочие начали борьбу с планом «разгрузки» Петрограда. Причиной перевоза предприятий в провинцию власть объявила нужду в близком сырье и продовольствии.

Из решения митинга 700 рабочих Кожевниковской текстильной фабрики: «Фабриканты и заводчики разгрузкой намереваются сослать за Урал по этапу часть революционного пролетариата…». На другом собрании предложили «разгрузить город не от рабочих, а от биржевых дельцов, чиновников и других праздно шатающихся по Невскому проспекту».

Против «разгрузки» был развал транспорта: вывоз заводов требовал 200 тысяч вагонов, и говорили, что дешевле возить сырье и топливо на предприятия, а не наоборот. Срок запуска производства на новом месте заводчики не называли и уверяли, что до января 1919 года не успеют. Из-за отпора рабочих правительство отложило разгрузку.

В июне рабочий контроль стал орудием в борьбе за власть на предприятии.

2 июня директор завода Лангезипена объявил о закрытии предприятия. Он сказал, что производство упало на треть, от госзаказов убытки в 10 миллионов и денег нет, а всё это от восьмичасового рабочего дня, роста цен и нехватки топлива и сырья. По просьбе рабочих ЦС фабзавкомов установил, что за короткий срок завод трижды сменил владельца. Когда это узнали, директор сообщил, что занял у знакомого 450 тысяч и запустит производство. Но 5 июня завком ввел свой контроль: объявил, что для отправки с завода изделий, сырья и материалов нужно его согласие и приказы его обязательны для всех, а для приказа администрации нужна санкция завкома.

Газета «Известия» рассказала, что в ЦС фабзавкомов поступали жалобы на закрытие предприятий хозяевами якобы из-за убытков и отсутствия средств, но при проверке часто раскрывали хитрые «махинации капиталистов, направленные на локаут».

Рабочие стали чаще вводить свой контроль, чтобы сохранить рабочие места. Но даже если они захватывали предприятие, то не объявляли себя хозяевами, а просили о помощи правительство. Фабзавкомы не хотели подменять собой администрацию.

В конце мая администрация завода Лебедева отвергла требование повысить зарплату, и профсоюз убеждал рабочих взять управление заводом, но завком не согласился. 3 июня на собрании рабочих завком спросил, где они возьмут деньги на зарплату и будет ли подчиняться им технический персонал, и рабочие отказались от захвата завода.
18 июня в Петрограде, Москве, Минске и других городах рабочие несли лозунги против «министров-капиталистов», но министр труда остерег их: «Товарищи рабочие, помните не только о своих правах, не только о своих желаниях, но и возможностях их реализации…».

27 июня в текстильной отрасли начались переговоры о новом коллективном договоре, но тянулись два месяца. Промышленники отвергали требования профсоюза. Два дня прошли в жестких переговорах о том, чтобы хозяева давали рабочим кипяток для чая: хозяева уступили, но сказали, что «только в силу исключительных обстоятельств».
-

(продолжение следует)

По сравнению с сегодняшним днем неплохо. Но революция все равно была…

Относительно поставленного в заголовке вопроса существуют две противоположных точки зрения: приверженцы первой считают, что русский рабочий влачил жалкое существование, сторонники же второй доказывают, что русский рабочий жил гораздо лучше, чем российский. Какая же из этих версий верна, вам поможет разобраться этот материал. Откуда взялась первая версия, догадаться нетрудно – о тяжкой судьбе русского рабочего без устали твердила вся марксистская историография. Однако и среди дореволюционной литературы немало такой, которая поддерживала эту точку зрения.

Наибольшую известность в этой связи получил труд Евстафия Дементьева «Фабрика, что она дает населению и что она у него берет». В Интернете гуляет его второе издание, и на него часто ссылаются как блоггеры, так и спорящие с ними комментаторы. Однако мало кто обращает внимание на то, что это самое второе издание вышло в свет в марте 1897 года, то есть, во-первых, за несколько месяцев до принятия фабричного закона, устанавливающего 11,5-часовой день.

Во-вторых, в набор книга сдавалась несколькими месяцами раньше, то есть до денежной реформы Сергея Витте, в ходе которой рубль был девальвирован в полтора раза, и, следовательно, все зарплаты указаны в этой книге еще в старых рублях.

В-третьих же, и в главных, по признанию самого автора, «Изслѣдованiе было произведено въ 1884-1885 годахъ», а следовательно, все его данные применимы лишь для середины 80-х годов позапрошлого века. Тем не менее, исследование это имеет для нас большое значение, позволяя сравнивать благосостояние рабочего того времени с уровнем жизни предреволюционного пролетариата, для оценки которого нами были использованы данные ежегодных статистических сборников, сводов отчетов фабричных инспекторов, а также труды Станислава Густавовича Струмилина и Сергея Николаевича Прокоповича.

Первый из них, прославившийся как экономист и статистик еще до революции, стал в 1931 году советским академиком и умер в 1974 году, не дожив трех лет до своего столетнего юбилея. Второй же, начинавший как народник и социал-демократ, стал впоследствии видным масоном, женился на Екатерине Кусковой, а после Февральской революции был назначен министром продовольствия Временного правительства. Советскую власть Прокопович принял в штыки и в 1921 году был выслан из РСФСР. Умер он в Женеве в 1955 году.

Дореволюционные рабочие

Однако ни тот, ни другой не любили царский режим, и потому их нельзя заподозрить в приукрашивании современной им русской действительности. Благосостояние мы будем измерять по следующим критериям: 1. Заработок. 2. Продолжительность рабочего дня. 3. Питание. 4. Жилье.

Начнем с заработка.

Первые систематизированные данные относятся к концу 1870-х годов. Так, в 1879 году специальная комиссия, состоявшая при московском генерал-губернаторе, собрала сведения о 648 заведениях 11 групп производств, на которых было занято 53,4 тыс. рабочих. Согласно публикации Богданова в «Трудах Московского городского статистического отдела», годовой заработок рабочих Первопрестольной в 1879 году равнялся 189 рублям. В месяц, следовательно, в среднем выходило по 15,75 р. В последующие годы из-за наплыва в города бывших крестьян и, соответственно, увеличения предложения на рынке труда заработки стали снижаться, и лишь с 1897 года начался их устойчивый рост. В Петербургской губернии в 1900 году средняя годовая зарплата рабочего составляла 252 руб. (21 р. в месяц), а в Европейской России – 204 руб. 74 коп. (17,061 руб. в месяц). В среднем же по Империи месячный заработок рабочего в 1900 году составил 16 руб. 17,5 коп. При этом верхняя граница заработка поднималась до 606 рублей (50,5 руб. в месяц), а нижняя опускалась до 88 руб. 54 коп. (7,38 руб. в месяц).

Однако после революции 1905 года и последовавшей за ней некоторой стагнации с 1909 года заработки стали резко расти. У ткачей, например, заработная плата выросла на 74%, а у красильщиков – на 133%, но что скрывалось за этими процентами? Зарплата ткача в 1880 году в месяц составляла всего 15 руб. 91 коп., а в 1913 году – 27 руб. 70 коп. У красильщиков она выросла с 11 руб. 95 коп. – до 27 руб. 90 коп. Гораздо лучше обстояли дела у рабочих дефицитных профессий и металлистов. Машинисты и электрики стали зарабатывать в месяц по 97 руб. 40 коп., высшие мастеровые – 63 руб. 50 коп., кузнецы – 61 руб. 60 коп., слесари – 56 руб. 80 коп., токари – 49 руб. 40 коп. Если вы хотите сравнить эти данные с современными зарплатами рабочих, то можете просто умножить эти цифры на 1046 – таково соотношение дореволюционного рубля к российскому рублю по состоянию на конец декабря 2010 года. Лишь с середины 1915 года в связи с войной стали происходить инфляционные процессы, но с ноября 1915 года рост заработка перекрывал рост инфляции, и лишь с июня 1917 года зарплата стала отставать от инфляции.

Зарплаты рабочих по годам

Продолжительность рабочего дня.

Теперь перейдем к продолжительности рабочего дня. В июле 1897 года был издан декрет, ограничивавший рабочий день индустриального пролетариата по всей стране законодательной нормой в 11,5 часа в сутки. К 1900 году средний рабочий день в обрабатывающей промышленности составлял в среднем 11,2 часа, а к 1904-му не превышал уже 63 часов в неделю (без сверхурочных), или 10,5 часа в день. Таким образом, за 7 лет, начиная с 1897 года, 11,5-часовая норма декрета на деле превратилась уже в 10,5-часовую, причем с 1900 по 1904 год эта норма ежегодно падала примерно на 1,5%.

А что же было в это время в других странах? Да примерно то же самое. В том же 1900 году рабочий день в Австралии равнялся 8 часам, Великобритании – 9, США и Дании – 9,75, Норвегии – 10, Швеции, Франции, Швейцарии – 10,5, Германии – 10,75, Бельгии, Италии и Австрии – 11 часам.

В январе 1917-го средний рабочий день по Петроградской губернии составлял 10,1 часа, а в марте он снизился уже до 8,4, то есть всего за два месяца на целых 17%.

Однако использование рабочего времени определяется не только продолжительностью рабочего дня, но и числом рабочих дней в году. В дореволюционное время было значительно больше праздников – число праздничных дней в году составляло 91, а в 2011 году число нерабочих праздников, включая новогодние каникулы, составит лишь 13 дней. Не компенсирует эту разницу даже наличие 52 суббот, которые стали нерабочими с 7 марта 1967 года.

Продолжительность рабочего дня

Питание.

Средний русский чернорабочий съедал в день полтора фунта черного хлеба, полфунта белого, полтора фунта картофеля, четверть фунта крупы, полфунта говядины, осьмушку сала и осьмушку сахара. Энергетическая ценность такого пайка составляла 3580 калорий. Средний же житель империи поедал в день пищи на 3370 калорий. Такого количества калорий русские люди с тех пор больше почти никогда не получали. Этот показатель был превышен лишь в 1982 году. Максимум же пришелся на 1987 год, когда дневное количество потребляемой пищи составило 3397 калорий. В РФ же пик потребления калорий пришелся на 2007 год, когда потребление составило 2564 калории.

В 1914 году рабочий тратил на питание для себя и свой семьи 11 рублей 75 копеек в месяц (12 290 в нынешних деньгах). Это составляло 44% от заработка. Однако в тогдашней Европе процент зарплаты, затрачиваемый на питание, был гораздо выше – 60-70%. Более того, во время мировой войны этот показатель в России еще более улучшился, и расходы на питание в 1916 году, несмотря на рост цен, составили 25% от заработка.

Так питались

Жилье.

Теперь посмотрим, как же обстояло дело с жильем. Как писала выходившая некогда в Петрограде «Красная газета» в своем номере от 18 мая 1919 года, по данным за 1908 год (взятым, скорее всего, у того же Прокоповича), рабочие расходовали на жилище до 20% своего заработка. Если сравнить эти 20% с нынешним положением, то стоимость съема квартиры в современном Питере должна была бы составлять не 54 тысячи, а порядка 6 тысяч рублей, либо нынешний питерский рабочий должен получать не 29 624 рубля, а 270 тысяч. Сколько же это было тогда в деньгах?

Стоимость квартиры без отопления и освещения, по данным того же Прокоповича, составляла на одного зарабатывающего: в Петрограде – 3 р. 51 к., в Баку – 2 р. 24 к., а в захолустном городке Середе Костромской губернии – 1 р. 80 к., так что в среднем для всей России стоимость платных квартир оценивалась в 2 рубля в месяц. В переводе на современные российские деньги это составляет 2092 рубля. Здесь надо сказать, что это, конечно, не господские квартиры, съем которых стоил в Питере в среднем 27,75 р., в Москве – 22,5 р., а в среднем по России в 18,9 р. В этих господских квартирах жили в основном чиновники чином до коллежского асессора и офицеры. Если в господских квартирах на одного жильца приходилось 111 квадратных аршинов, то есть 56,44 кв. м, то в рабочих по 16 кв. аршин – 8,093 кв. м. Однако стоимость аренды квадратного аршина была такой же, как и в господских квартирах – 20-25 коп. за квадратный аршин в месяц.

Детская комната в казарме для семейных рабочих при Раменской фабрике промышленного и торгового товарищества «П.Малютина сыновья»

Рабочая казарма в Лобне для рабочих хлопкопрядильной фабрики купцов Крестовниковых

Однако уже с конца ХIХ столетия общей тенденцией становится строительство владельцами предприятий рабочих жилищ улучшенной планировки. Так, в Боровичах владельцы керамического завода кислотоупорных изделий инженеры братья Колянковские построили для своих рабочих в поселке Вельгия деревянные одноэтажные дома с отдельными выходами и приусадебными участками. Рабочий мог приобрести это жилье в кредит. Первоначальная сумма взноса составляла всего 10 рублей...

Таким образом, к 1913 году лишь 30,4% наших рабочих жили на съемных квартирах. Остальные 69,6% имели бесплатное жилое помещение. Кстати говоря, когда в послереволюционном Петрограде освободилось 400 тысяч господских квартир – кого расстреляли, кто сбежал, а кто умер с голоду – рабочий люд не спешил в эти квартиры вселяться даже бесплатно. Во-первых, располагались они далеко от завода, а во-вторых, протопить такую квартиру стоило больше, чем вся зарплата 1918 года...

По результатам анкетирования рабочих в Киеве в 1913 году. Анкетирование в 1913 году проводилось среди 5630 работников на 502 предприятиях ремесленной промышленности г.Киева. "Живу как скотина"), однако, именно цифры, а не подзаголовки дают реальное представление.

I. В указанной статье приведены данные для тех 70% рабочих, чей семейный годовой доход не превышал 600 рублей. 30% составляли высоко квалифицированные добросовестные работники со стажем — они жили весьма благополучно и не испытывали практически никаких проблем. Это те, кого иногда называли "рабочая аристократия" - интересно из данной статьи то, что их было вовсе не так уж мало, как мы (и я в том числе) себе представляли: 30% - это очень немало.

II. 17% рабочих жили на "дне": снимали угол, иногда у самого работодателя, получали меньше всех, некоторое число из этих 17% становились "люмпенами". Однако, из анкетирования следует, что и этим, беднейшим, зарплаты хватало на все первоочередные нужды (питание, одежда и пр.), и при этом ежемесячно у них оставались на руках свободные деньги (не менее 5% от зарплаты) — вполне вероятно, они их просто пропивали. При этом, даже если человек пил "как сапожник" (и действительно, согласно анкетам, именно сапожники пили тогда больше всех), он не мог пропить более 9% этой низкой зарплаты (дешевая водка была доступна также, как и дорогие напитки).

III. Основное внимание в указанной статье уделено тем 53% рабочих, которые не входили ни в число рабочей "рабочей аристократии" (30%), ни в эти 17% беднейших рабочих.

Каков же усредненный портрет такого рабочего? Он таков:
1. Это глава семьи, работающий в семье один (в 60-70% семей) и обеспечивающий семью. При этом на питание семьи (и ведь семьи были большими) в среднем тратилось менее половины заработка (до 49%) - а в Европе и США в то время на питание тратили на 20-30% больше (!). Да, русский рабочий потреблял гораздо меньше мяса (из-за его дороговизны), но это, пожалуй, единственный крупный минус, который относится к питанию. Впрочем, для рабочих, приехавших в город из деревни вряд ли это был "сильный напряг", поскольку в русской деревне традиционно потребление мяса было низким.

2. Далее, 40% рабочих (в основном семейных) снимали (арендовали) отдельные квартиры. Поскольку в указанной статье анализ ведется только для тех 70% рабочих, чей годовой доход был менее 600р, и вычитая из этих 70% еще 17% беднейших, мы можем сделать вывод, что большая часть из основной массы "средних" рабочих (53%) жила в отдельных квартирах (арендовала) их. Если я ошибаюсь, и цифра 40% относится ко всем анкетированным, то за вычетом 17% беднейших и 30% рабочей аристократии (которые уж все снимали или имели собственные отдельные квартиры), каждая пятая из "средних рабочих семей" снимала отдельные квартиры, а остальные — комнаты в коммунальном жилье. И, наконец, 3% рабочих имели собственное жилье (вероятно, небольшие деревянные дома в Киеве того времени). Средняя оплата за аренду жилья составляла 19% от семейного бюджета. Подобным образом дела обстояли не только в Киеве, но и в других крупных городах России. По воспоминаниям советского премьера А.Н.Косыгина (он родился в 1904г), - его отец был квалифицированным петербургским рабочим, - семья из шести человек (четверо детей) жила (арендовала) в трехкомнатной отдельной квартире, и работал его отец один, и без проблем содержал семью.

Н. С. Хрущев на завтраке в его честь, устроенном 19.09.1959 киностудией "ХХ век-Фокс", вспоминал: "Я женился в 1914-м, двадцати лет от роду. Поскольку у меня была хорошая профессия (слесарь), я смог сразу же снять квартиру. В ней были гостиная, кухня, спальня, столовая. Прошли годы после революции, и мне больно думать, что я, рабочий, жил при капитализме гораздо лучше, чем живут рабочие при Советской власти. Вот мы свергли монархию, буржуазию, мы завоевали нашу свободу, а люди живут хуже, чем прежде. Как слесарь в Донбассе до революции я зарабатывал 40-45 рублей в месяц. Черный хлеб стоил 2 копейки фунт (410 граммов), а белый - 5 копеек. Сало шло по 22 копейки за фунт, яйцо - копейка за штуку. Хорошие сапоги стоили 6, от силы 7 рублей. А после революции заработки понизились, и даже очень, цены же - сильно поднялись..."

ДОПОЛНЕНИЕ О КВАРТИРНОМ ВОПРОСЕ В МОСКВЕ И В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ ДО 1917г

(По данным историков Н.Петровой и А.Кокорина 25.3.2010, тв "365" "Квартирный вопрос в России (до 1917г) и в СССР") Быстрый рост жилищного строительства (строительный бум) в Москве начался с 1880-х годов и продолжался без перерывов почти 35 лет, вплоть до начала ПМВ - но и в ходе ПМВ, хотя темпы строительства жилья упали, но не до нуля, жилье все же строилось даже в ПМВ. При этом, темпы строительства жилья постоянно превышали темпы рождаемости (и прироста населения), хотя по темпам прироста населения (3.5% в год, включая рождаемость) Москва и Петербург занимали 3-4 места в мире (!). Очевидно, это значит, что жилищные условия в Москве и Петербурге непрерывно улучшались - вплоть до 1916-17гг.

Максвелл- одна из самых отвратительных ночлежек Питера. Кто и что строили? 1. Городские муниципальные службы строили жилье в основном для рабочих казеных заводов, а также вместе с владельцами предприятий - для частных заводов и фабрик. Отдельные квартиры в этих муниципальных домах были очень дешевыми, по карману любому рабочему (кроме начинающих и сезонных).

Жилые дома Нобеля 2. Многоквартирные дома с маленькой арендной платой строили также многие благотворители. Эти дома так и назывались - "дома дешевых квартир". Примерно с первых годов 20-го века и далее как муниципалы так и благотворители строили для рабочих уже в основном дома с отдельными квартирами, более всего с однокомнатными квартирами (средняя площадь 23 кв.м, с отдельной кухней, с высокими потолками), благоустроенные, с центральным отоплением. В этих домах были также детские комнаты (типа детсадов), прачечные, иногда и библиотеки.

Порт-Артур.. 3. Конечно, строились во множестве и обыкновенные "доходные дома", в основном с многокомнатными отдельными квартирами, а также и частные дома, в том числе с помощью банковских ссуд (типа ипотеки), причем ссудный процент был невелик.

Гаванский рабочий городок Очень много московских и петербургских семей среднего достатка съезжали со своих арендованных квартир на все лето на дачи (с мая по август-сентябрь) - выезжали на дачи со всем домашним скарбом, а по возвращении искали и быстро находили себе новое жилье - выбор жилья был большой, и на любой карман. Как сообщили историки Н.Петрова и А.Кокорев, в 1910-е годы в Москве среди горожан среднего и более высокого достатка получила распространение новая мода - "работать в городе, жить за городом", и в подмосковье началось было массовое строительство таких поселков, с высоким качеством жилья, для небедных горожан. Эта тенденция была прервана в ПМВ.

Обычный доходный дом Питера. Возвращаясь к жилью рабочих, напомню, что более половины рабочих (квалифицированные, со стажем) не ждали муниципального жилья, а сами арендовали подходящие квартиры - одно, двух, и трехкомнатные (а летом многие и отправляли семьи на дачи, или в деревню к родичам) Более всего в Москве и Петербурге было четырехкомнатных квартир. Их аренда стоила около 90р в месяц - конечно, только немногие рабочие могли арендовать их. Но однокомнатная квартира обходилась менее 10р в месяц, двухкомнатная - гораздо менее 20р, в "дешевых домах" - и гораздо меньше этого. Напомню, что около 30% рабочих получали зп не менее 50р в месяц и могли сами выбирать себе квартиру в аренду.

Дом квалифицированного рабочего Конечно, были и подвалы,и чердаки, и коечно-каморочные общежития (там платили 2-5 коп. в месяц) и типа коммуналок - но там ютились или сезонные рабочие, или только что приехавшие из деревни и не имеющие покровителей в землячествах, или спивающиеся бессемейные. Таких среди рабочих было не более 20%. Конечно, были и ночлежки, и приюты - как во всех крупных городах мира того времени.

Рабочая казарма. Интересно еще, что с началом ПМВ, когда началась заметная инфляция, Могордума запретила домовладельцам повышать плату за аренду квартир, и запретила выселять семьи солдат за неуплату. Этот указ был отменен Временным правительством в марте 1917г.

Рабочий поселок Ну а теперь пара документов из двух эпох.

Теперь о тяжкой жизни пожарных, изнывающих под непосильным гнетом николашки романова, помещиков и капиталистов:

Снова 1908 год.

Эта статья, в подробностях освещающая бедственное материальное положение дореволюционных пожарных, была опубликована в журнале "Пожарное дело" за ноябрь 1908 года.

Как жить? Этот жгучий вопрос все глубже и глубже гнездится в мозгу каждого семьянина, живущего в наши дни. Во времена нынешней дороговизны этот вопрос особенно захватывает нас, пожарных, получающих гроши на пропитание своих семей. Мне положительно страшно поднимать этот тяжелый вопрос, ибо нельзя же не заметить того, что все вокруг живут, глядя только на сегодняшний день, не смея заглянуть в завтрашний, и живут, даже боясь спросить самих себя — как мы живем? Но пусть будет то, что будет, — пришло время коснуться своих ран, может быть, для того, чтобы залечить их, а может быть, и нет. И да не посетуют на меня мои дорогие товарищи за то, что я попробую нарисовать картину нашей неустроенной жизни во всей ее неприглядности.

Возьмем для примера материальное положение хотя бы столичного брандмейстера. Это будет положение из средних, ибо есть брандмейстеры в провинции, получающие от 1 200 до 1 800 и более руб. в год. В столице же брандмейстер получает 1 000 с небольшим, а есть и еще меньшие оклады, даже в 600 руб. в год и менее, о которых даже и говорить жутко.

Итак, рассмотрим, каково жить на оклад в 1 044 руб. в год, т.е. 87 руб. в месяц, в столице, где жизнь так непомерно дорога. Из этих 87 руб. еще вычитается 4 руб. в месяц в кассу. Следовательно, 20 числа на руки приходится получать 83 руб. серебром (если вы не брали аванс, не участвовали в подписных листах на похороны, обеды, проводы, подношения и другие прелести чиновничьей жизни). Вы торжественно вручаете вашей жене эти 83 рубля, не израсходовав из них ни копейки даже на извозчика из боязни разменять их. 83 рубля для одного раза — довольно внушительная цифра, конечно. Но посмотрите на реестр расходов, который вам преподнесла ваша жена — весьма скромная и аккуратная, экономная женщина, но любящая мать и добрая хозяйка, умеющая, к сожалению, кушать французские булки да пить кофе (как досадно это в воспитании интеллигентных людей!).

Я из любопытства привожу эти скромные цифры, робко вписанные женской рукой в реестр домашних расходов, составленный на весь месяц вперед:

на стол...................................72 руб. (для пятерых — средняя семья)

за Асю и Лялю в училище по 7 руб. ......14 руб. (дети, слава Богу, учатся еще только в приготовительном классе)

на книги Асе...........................2 руб. (слава Богу еще, что и не Ляле)

прислуге за месяц..................7 руб.

проценты в ломбард...............8 руб. ("Пусть бы пропали эти вещи!" — вырывается у нас каждый месяц)

Итого.....................103 руб.

Вот цифра, которая каждый раз 20 числа заставляет краснеть за себя вашу бедную жену, ни в чем не повинную робкую молчальницу, цифра, которая вызывает целый рой мурашек на вашу спину. А где же деньги на обувь, платье, извозчика, табак, папиросы (если вы курите), гости, обновки детям (я молчу уже о лакомствах), другое-прочее, пятое-десятое? У вас в руках только 83 рубля. Где же взять 20 рублей недостающих и вовсе не выдуманных вашей женой, а требующихся самой жизнью? Красть, значит?!. В лучшем случае — просить в долг (без отдачи, конечно, большей частью), или нести в ломбард последние следы вашей причастности к интеллигентному классу?

Мне могут возразить, что, кроме 87 рублей, каждый брандмейстер получает еще наградные от страховых обществ и от начальства (этих наградных набирается в столице около 500 руб. в год), да еще кое-что, и т.д. Я скажу: да, получает, — но и только.

Пока ваши дети еще в приготовительном классе, вы платите за них, положим, только полтораста с небольшим рублей. Но если они, слава Богу, поступили в гимназию, — готовьте уже 200 руб. за двоих (плюс расходы на книги). Да и это только в том случае, если вы не имеете еще одного или двоих отпрысков, иначе же вы познакомитесь со сказкой про белого бычка, ибо родины да крестины даром не обходятся. Кроме того, если вы — столичный брандмейстер, то у вас всегда имеются дела вне команды: осмотры, освидетельствования, комиссии, заседания и прочее, служебные поездки по городу (о личных делах я уже умалчиваю), для которых вы должны иметь собственный экипаж (да не извозчичьи дрожки, а именно экипаж, приличествующий вашему сану, с опрятно и прилично одетым кучером).

Единовременный расход на это составляет около 500—600 руб. В том же случае, если вы не обзавелись экипажем, вам нужны карманные деньги на извозчиков, так как путешествие на конке не всегда представляется возможным, и уж во всяком случае неудобно при надобности быстро попасть на случившийся пожар. По самому скромному подсчету, таких разъездов по комиссиям бывает в год в среднем около 200, то есть почти через день, а иной раз и по несколько раз на день. Если считать в среднем стоимость извозчика в два конца "с подожданием" по 1 рублю, то получается, что одна только скромная сумма на извозчиков составит 200 руб. в год, разъездных же в нашем окладе никаких не полагается.

И вот, если вы, видя дождь на дворе, пожалеете ваших детей и купите им галоши, вы влезете в долг. Если ваша жена возымеет неосторожность переменить наконец-то шляпку, полученную ею еще с приданым от ее родителей, она вас втянет в долг. Если, когда весеннее солнышко позеленит леса и луга, когда всех тянет ближе к природе, подальше от пыльного города, если в это время вы наймете для вашего семейства дачу. — Боже вас упаси! Вы влезете в долг.

А развлечения, а удовольствия, на которые имеет право всякий смертный, желающий думать, что жизнь — это не только ужасная каторга, но иногда еще и наслаждение?! А испытание Божие — болезнь ваша или вашей жены или детей?!

Но вдруг вы к тому же еще окажетесь пожарным-идеалистом и не можете примириться с недостатками в оборудовании вашего обоза, небрежно заброшенного городом, и посмеете купить за свой счет какой-нибудь факел или электрический фонарь, какой-нибудь новейший прибор, до которого нет дела городу? И если вам не получить его иначе, как за свой счет, обойтись же без него на пожаре, по вашим понятиям, нельзя, — и вдруг вы это сделали...

О, тогда вы окончательно становитесь преступником, даже вдвойне преступником: во-первых, перед вашей семьей, которую вы разули в непогоду посреди улицы, и, во-вторых, перед начальством, от которого вы рискуете получить нелестный эпитет "запутавшегося в долгах". О прожженных же на пожарах сюртуках и сапогах стоит ли говорить...

Конечно, я понимаю, что 87 руб. — это были большие деньги в прежние времена. Но, во-первых, это было доброе старое время, когда, я помню, фунт мяса стоил не 26 коп., как теперь, а всего 16 коп., фунт масла — не 48, а 30 коп. и т. д. Во-вторых, это было время, когда об интеллигентных брандмейстерах не кричали и на службу их никто не звал. Я могу еще понять самого себя, когда я и моя семья может быть способна всю жизнь кормиться щами и кашей, редькой с квасом да черным хлебом, и разве что в праздничный день — пирогом с кашей или с капустой. Я счастлив, если меня так воспитали и мои потребности дальше этого не идут. Но, воля ваша, за что же должен страдать и быть несчастным мой сосед, товарищ по службе, — интеллигент, который, к сожалению, вырос на французских булках да бульоне с пирожками? Если бы он был отпетым тунеядцем, тогда, конечно, туда ему и дорога, питается квасом да редькой — ну и приятного аппетита; но, помилуйте, ведь он служит, работает в поте лица, имеет семью, тоже интеллигентную, как и он сам, детей, которых должен готовить в жизнь — и жизнь не крючников, кухарок или извозчиков, а полезных членов общества, обученных и образованных... За что же, позвольте спросить, приходится ему терпеть лишения, и терпеть там, куда его звали долг, любовь и обещания?

Да вот еще что: от меня, живущего на щах да каше, служба ровно ничего и не требует, кроме благонадежного исполнения своих обязанностей (то есть быть аккуратным и исправно наблюдать за обозом да конскими хвостами); а ведь от соседа-интеллигента требуют несколько больше — и инициативы, и изобретательности, и проектов, и реорганизации, и всего того, чем сопровождается труд всякого интеллигентного и порядочного человека. Но представим себе, что мой сосед — тот самый пожарный-идеалист, который готов ради любимого дела питаться воздухом (одеваться в рубище он не смеет, потому что служба этого не позволяет). Ну, а его семейство? Дети, которые, кроме как "мама, кушать" или "мама, купи сегодня куклу, а потом книжку", — ровно ничего и знать не хотят, а жена, видящая лишь во сне наряды и удовольствия и вздыхающая над штопаньем дырявого белья, а… Но я вижу, дорогой читатель, что вам наскучило и стало нудно слушать одни и те же бесконечные стоны. Что ж, я готов пощадить вас и бросить перо, но заявляю — я далеко не кончил того, что следовало бы нарисовать во всей полноте красок на картине неустроенной жизни русского брандмейстера. Во всяком случае, очевидно, что так жить нельзя, и пусть нам докажут, что за Богом молитва, а за царем служба не пропадают! Наши семьи молятся, а мы служим...

Перепубликация в газете "Харьковский пожарный вестник", №35(103), 1 сентября 2000 г., стр. 6

Но предварю это т опус сканом пары страниц из крайне советской книжки:

Взято из: Струмилин С.Г. Проблемы экономики труда. М.:Наука, 1982

Немного информации об уровне жизни советских людей в Куйбышеве в 1940 году. Информация не является статистической, поскольку ее источником является Письмо совслужащего Генина В.М. Молотову от 18 января 1940 года

(ГА ГАРФ Ф. Р - 5446. Оп. 82. Д. 119. Л. 193 - 197 ).

Письмо заинтересовало Молотова и он поручил своему секретариату перепечатать его. Теперь о том, какие сведения в своем письме приводит совслужащий.

В семье Генина - 5 человек (он, жена, трое детей), из которых работает только он один. Его ежемесячная зарплата составляет 450 рублей, из которых он не менее 30 рублей отдает как подоходный налог и культжилсбор, а еще 45 рублей государство изымает у него под "добровольный" заем. На оставшиеся 375 рублей Генин содержать семью не может, и для наглядности он приводит сведения о прожиточном минимуме для его семьи по продуктам, данные о потреблении которых и расходам на них ведет его жена. Получается, что "прожиточный" минимум его семьи составляет более 700 рублей (стоит отметить, что в своем письме Генин дважды совершает арифметические ошибки в подсчете). Разницу между зарплатой и прожиточным минимум Генин старается покрывать за счет подработок, продажей мебели, а также экономии на всем. Итак, из чего состоит расходная часть бюджета семьи Генина в процентах:

А вот расходы уже в рублевом эквиваленте (всего 732,5 рубля в месяц):

Теперь посмотрим, какое количество продуктов покупается на эти деньги:

В коммунальные расходы вошли: квартплата - 35 рублей вода и свет - 15 рублей керосин - 6 рублей радиоточка - 4 рублей дрова - 40 рублей

В мясо и масло вошли: масло (2 кг в месяц) - 80 рублей мясо (15 кг в месяц) - 189 рублей в месяц Хлеб семья Генина приобретает по 1,5 рубля килограмм (хотя иногда приходится приобретать его по более высокой цене - 2,7 рубля), макароны (2 кг в месяц) - по 3 рубля за кг. Сахара покупается в месяц на семью 4 кг по 4 рубля за кг, чай (50 грамм) - по 3,5 рубля. Поскольку в семье трое детей, то для них покупается по возможности 1 литр молока в день по 2-3 рубля за литр.

В овощи вошли: картофель (30 кг в месяц) - 90 рублей капуста (5 кг) - 20 рублей лук, морковь и т.п. - 10 рублей Указанные выше данные, еще раз отмечу, сам Генин считает именно "прожиточным минимумом", который - как уже понятно, его зарплата обеспечивает лишь наполовину. Стоимость такого "минимума" составляет более 730 рублей. При этом надо также учесть, что Генин по ценам дает цифры усредненные, что свидетельствует о том, что семья часть продуктов закупает не только на рынке, но и в государственной коммерческой торговой сети.

Теперь посмотрим на показатели потребления продуктов на душу человека в этой семье в месяц (данные усреднены, поскольку понятно, что, например, дети потребляют больше молока, чем взрослые): Мясо - 3 кг Масло - 0,4 кг Хлеб - 12 кг Сахар - 0,8 кг Картофель - 6 кг Капуста - 1 кг Молоко - 6 литров ****

Для сравнения - сводки ЦСУ Госплана:

Итак Резюме:

Сравнивая средние зарплаты российских рабочих до 1917 года со средними зарплатами европейских и американских рабочих, еще советский академик С.Г. Струмилин (в 1960 году) писал:

"Заработки российских рабочих были одними из самых высоких в мире, занимая второе место после заработков американских рабочих. ....
Реальный уровень оплаты труда в промышленности России был достаточно высок и опережал уровень оплаты труда в Англии, Германии, Франции".

"Средний годовой заработок в обрабатывающей промышленности США по цензу 1914 года достигал 573 долл. в год, 11,02 долл. в неделю, или 1,84 долл. в день. В перерасчете на русскую валюту по паритету дневной заработок американского рабочего составлял 3 руб. 61 коп. золотом. В России, по массовым данным 1913 года, годовой заработок рабочих деньгами и натурой равнялся за 257,4 рабочих дня 300 руб., т.е. не превышал 1 руб. 16 коп. в день, не достигая, таким образом, и трети (32,2%) американской нормы. Отсюда и делались обычно поспешные выводы о резком отставании уровня жизни рабочих России от американских стандартов. Но с учетом сравнительной дороговизны жизни в этих странах выводы получаются другие. При сравнении цен на важнейшие пищевые продукты в России и США оказывается, что в США продукты стоят в три раза дороже, чем в России. Опираясь на эти сравнения, можно сделать вывод, что уровень реальной оплаты труда в промышленности России следует оценить не ниже 85% американского". .

[Струмилин С.Г., Очерки экономической истории России. М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1960., с.122-123]

Однако, добавляет С.Г. Струмилин, это без учета более низкой квартирной платы в России, меньшей тяжести налогового обложения и без учета безработицы, гораздо меньшей в России.

О.А. Платонов в своей книге дополняет это сравнение:

"Известно также, что "высокий уровень заработной платы русских рабочих сочетался с большим, чем в других странах, количеством выходных и праздничных дней. У промышленных рабочих число выходных и праздников составляло 100-110, а у крестьян достигало даже 140 дней в год. Перед самой революцией продолжительность рабочего года в России составляла в промышленности в среднем около 250-ти, а в сельском хозяйстве - около 230 дней. Для сравнения скажем, что в Европе эти цифры были совсем иными - около 300 рабочих дней в год, а в Англии - даже 310 дней".

[Платонов О. А ., Терновый венец России (История русского народа в XX веке), Том 1. М.: Алгоритм, 2009., с.34-35]

Сравнивая калорийность питания рабочего до 1917 года и в СССР, пришла к выводу, что уровень питания в калориях до революции 1917 года был вновь достигнут в СССР только в конце 50-х - начале 60-х годов . Тогда же (к концу 1950-х годов, при Н. Хрущеве), был проведён и пенсионный закон (сталинские пенсии для большинства людей были нищенскими), и началось массовой жилищное строительство - а до начала 1960-х годов и жилищные условия советских рабочих были гораздо хуже, чем рабочих в царской России до 1917 года

Полезная вещь революция!