Сергей Кастальский, Наталья Рудницкая

Холокост

Принт (бумажный)

978-5-9739-0162-2

Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме - книга, написанная Ханной Арендт , присутствовавшей в качестве корреспондента журнала The New Yorker на суде над Адольфом Эйхманом - бывшим оберштурмбаннфюрером (подполковником) СС, который заведовал отделом гестапо IV-B-4, отвечавшим за «окончательное решение еврейского вопроса ». Суд проходил в Иерусалиме в 1961 году .

В написанной ей по итогам процесса книге Арендт анализирует происходившие события, стараясь дать им стороннюю оценку.

Краткий пересказ содержания книги

В своей книге Ханна Арендт утверждает, что, кроме желания роста вверх по карьерной лестнице, у Эйхмана не было и следов антисемитизма или психологической ущербности личности. Субтитул книги относит читателя к идее «банальности зла», и эта фраза служит ей в качестве финальных слов последней главы. Так, она приводит слова Эйхмана, сказанные им во время судебного процесса, которые демонстрируют отсутствие какого-либо пристрастия его к проводимым им преступным деяниям, отсутствию какой-либо меры ответственности за содеянное: ведь он лишь «делал свою работу»:

Критика издания и книги

Критика книги Арендт

Согласно критическим публикациям в СМИ , книга об израильском процессе 1961 года над «архитектором Холокоста» давно стала классикой политической мысли ХХ века. Согласно мысли критиков, книга не является, как заявлено в авторской аннотации, «чрезвычайно дотошным исследованием» Холокоста , а являет собой подробное, разделенное на множество случаев и примеров, рассуждение о политических и моральных причинах явления, когда люди «отказываются слышать голос совести и смотреть в лицо действительности» . По словам критиков, герои ее книги делятся не на палачей и жертв, а на тех, кто эти способности сохранил, и тех, кто их утратил .

Критика русского издания 2008 года

Жесткий, часто саркастический тон книги, отсутствие пиетета к жертвам и резкость оценок возмутили и до сих пор возмущают многих.
Арендт пишет о немцах - «немецкое общество, состоявшее из восьмидесяти миллионов человек, так же было защищено от реальности и фактов теми же самыми средствами, тем же самообманом, ложью и глупостью, которые стали сутью его, Эйхмана, менталитета». Но так же беспощадна она и к самообману жертв и особенно к тем, кто - подобно части еврейской элиты - из «гуманных» или иных соображений поддерживал этот самообман в других …
…Но главное - у перевода почему-то отсутствует редактор (указаны «главный редактор - Г.Павловский» и «ответственный за выпуск - Т.Раппопорт», но вычитка и сверка перевода в их функции явно не входила). Переводить Арендт (говорю по собственному опыту) - особенно не с ее родного немецкого , а с английского , на котором она часто выражалась неточно, - занятие медленное и непростое. А в отсутствие редактора перевод вышел не то чтобы плохой или даже неточный - а ненадежный. Дело не в том, что тут, как в любом переводе, есть ошибки (например, «радикальная разновидность » антисемитизма превращена в бессмысленный «радикальный ассортимент »), а в том, что эти ошибки искажают тон и мысль книги, искажают авторский голос. «Судьи, слишком хорошо помнящие об основах своей профессии », превращаются у переводчиков в «слишком совестливых для своей профессии » - и сама Арендт вдруг превращается в циника. Вместо «процесс начал превращаться в кровавое шоу », переводчики, путая буквальное и бранное значение слова «bloody », пишут «"чертово шоу"» - и жесткая оценка превращается в грубую брань…

Критике подверглась, прежде всего, аннотация издательства «Европа», говорящая о «кровавой попытке тбилисских властей» и об «упорных попытках Запада „приватизировать“ тему преступлений против человечности» . Мнение журналиста газеты Коммерсантъ таково, что данное издание книги Арендт представляет собой поспешно подготовленную идеологическую акцию - эта спешка сказалась на качестве самого издания . Так, в русском названии заглавие и подзаголовок почему-то поменялись местами .

Также, по неизвестной причине, для перевода выбрано первое, 1963 года, издание книги, а не вышедшее в 1965 году, пересмотренное и дополненное «Постскриптумом» второе, которое с тех пор и переиздается - и является той классической книгой, которую читает весь мир .

Публикации на тему

• Jochen von Lang, Eichmann Interrogated (1982) ISBN 0-88619-017-7 - книга, написанная в ответ на Eichmann in Jerusalem , содержащая в себе выдержки из материалов досудебного расследования.
• Eichmann in Jerusalem. A Report on the Banality of Evil (erstmals 1963. Die Aufl. seit 1965 mit der dt. «Vorrede» als «Postscript» in der «rev. and enlarged edition.») Penguin Books, 2006 ISBN 0143039881 ISBN 978-0143039884 . Die Seiten 1 bis 136 (teilw.), das berühmte Zitat auf Seite 233 engl. (entspricht S. 347 deutsch) und vor allem das Stichwortverz. sind online lesbar: (англ.) - англоязычное издание
• David Cesarani: Becoming Eichmann. Rethinking the Life, Crimes and Trial of a «Desk Murderer» Da Capo, Cambridge MA 2006
• Gary Smith: H.A. revisited: «Eichmann in Jerusalem» und die Folgen ed. suhrkamp, Frankfurt 2000 ISBN 3518121359
• Walter Laqueur: H. A. in Jerusalem. The Controversy Revisited in: Lyman H. Legters (Hg.): Western Society after the Holocaust Westview Press, Voulder, Colorado USA 1983, S. 107-120

• Eichmann in Jerusalem. Ein Bericht von der Banalität des Bösen Aus dem amerikanischen Englisch von Brigitte Granzow (v. d. Autorin überarb. Fassung im Vgl. zur engl. Erstausgabe; neue Vorrede). Seit 1986 mit einem «einleitenden Essay» von Hans Mommsen. Erweiterte Taschenbuchausgabe. Piper, München u. a. 15. Aufl. 2006, 440 Seiten (Reihe: Serie Piper, Bd. 4822- Frühere Aufl.: ebd. Band 308. Diese Ausgabe, zuletzt 2005, liegt der Seitenzählung in diesem Art. zugrunde) ISBN 978-3492248228 ISBN 3492248225 (нем.)
• Auszüge: Eichmann and the Holocaust (Reihe: Penguin Great Ideas) Penguin, 2005 ISBN 0141024003 ISBN 978-0141024004 (нем.)
• Elisabeth Young-Bruehl: Hannah Arendt. Leben, Werk und Zeit Fischer, Frankfurt 2004, ISBN 3596160103 . S. 451-518. (Aus dem Amerikan.: Hannah Arendt. For Love of the World Yale Univ. Press 1982) (нем.)
• Julia Schulze Wessel: Ideologie der Sachlichkeit. H. A.s politische Theorie des Antisemitismus Suhrkamp, Frankfurt 2006 (Reihe: TB Wissenschaft 1796) ISBN 3518293966 Rezension von Yvonne Al-Taie (нем.)
• David Cesarani: Adolf Eichmann. Bürokrat und Massenmörder . Propyläen, München 2004 (нем.)
• Steven A. Aschheim (Hg): H.A. in Jerusalem Univ. of Calif. Press, Berkely u.a. 2001 (engl.) ISBN 0520220579 (Pb.) ISBN 0520220560 (нем.)
• Dan Diner: Hannah Arendt Reconsidered. On the Banal and the Evil in Her Holocaust Narrative in: New German Critique No. 71 (Spring/Summer 1997) S. 177-190
• Richard J. Bernstein: Did Hannah Arendt Change Her Mind? From Radical Evil to the Banality of Evil in: Hannah Arendt. Twenty Years Later MIT Press, Cambridge, Mass. & London 1996, S. 127-146
• Claudia Bozzaro: H.A. und die Banalität des Bösen Vorw. Lore Hühn. FWPF (Fördergemeinschaft wissenschaftlicher Publikationen von Frauen) Freiburg 2007 ISBN 978-3939348092 (Gesamtdarstellung des «Bösen» bei Arendt, einschl. Spätwerk)

В 1961 году в Иерусалиме прошёл суд над одним из архитекторов «решения еврейского вопроса в Европе» Адольфом Эйхманом. На процессе в качестве журналистки от издания The New Yorker присутствовала Ханна Арендт - немецко-американский философ еврейского происхождения, ставшая основоположницей теории тоталитаризма. Суд пытался представить Эйхмана, как гениального маньяка-психопата, чуть ли не в одиночку спланировавшего и организовавшего истребление целого народа. Однако Арендт увидела в нём нечто совсем другое, и отчасти даже более пугающее - совершенно обычного, ничем не примечательного человека, масштаб преступлений которого затмил для публики его истинный характер, поскольку он не соотносился с масштабами его личности.

Нет человека, который был бы как остров, сам по себе, каждый человек есть часть материка, часть суши; и, если волной снесёт в море береговой утёс, меньше станет Европа, и так же, если смоет край мыса или разрушит замок твой или друга твоего; смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе.

Джон Донн, английский поэт и проповедник, 1623

Кто такой Адольф Эйхман?

Адольф Эйхман заведовал отделом IV Главного управления имперской безопасности нацистской Германии. Именно этому отделу было поручено «решение еврейского вопроса». Поэтому после войны Эйхман, скрывшийся в Аргентине, как и многие другие нацистские преступники, стал для недавно образованного государства Израиль самым разыскиваемым нацистом в мире. Так что, когда его нашли, израильтяне не постеснялись выкрасть человека с территории другого государства, а операцию по похищению возглавил лично директор израильской разведки.

Премьер-министр Израиля Бен Гурион надеялся сделать этот процесс показательным, осудив на нём антисемитизм и холокост в лице человека, который считался центральной фигурой в совершении этих военных преступлений. Обвинение стремилось представить Эйхмана «человеком, одержимым опасной и неутолимой тягой к убийству», «извращенным садистом», а главное - ярым антисемитом, чтобы показать противоестественность самого антисемитизма как явления.

Однако эта позиция почти сразу начала сталкиваться с проблемами. Первой из таких проблем стало то, что обследовавшие Эйхмана 12 психиатров единодушно сошлись во мнении, что он совершенно нормален. «Во всяком случае, он был куда более нормальным, чем был я после того, как с ним побеседовал!» - выразился один из обследовавших его врачей. И психиатры, и беседовавший с ним священник нашли его «человеком с весьма положительными взглядами», который очень хорошо относился к семье и детям и, что ужаснее всего, совершенно очевидно не испытывал безумной ненависти к евреям.

При изучении же биографии Эйхмана в нём не обнаружился ни злой гений, ни тем более садист. Он был вполне заурядным человеком. Даже очень заурядным. Эйхман не смог закончить школу, ушёл сначала из одного, а потом и из другого училища, куда его отправлял отец. Потом около трёх месяцев работал в шахтах, которыми опять же владел его отец, после чего родители вновь отправили его учиться в «Верхнеавстрийскую электрическую компанию», а затем помогли ему устроиться разъездным представителем в компанию «Вакуум ойл», где он в основном занимался установкой бензонасосов в своём районе и обеспечивал поставки керосина.

Всю жизнь Эйхман пытался примкнуть к какой-нибудь организации, которая помогла бы ему понять, кто он и как-то определить себя. Так, в юношестве он принадлежал к таким организациям, как YMCA, Wandervogel и Jungfrontkämpferverband, потом попытался присоединиться к Schlaraffia (мужская организация наподобие масонства), а после этого друг семьи и будущий военный преступник Эрнст Кальтенбруннер предложил Эйхману присоединиться к СС - единственной организации, где он смог задержаться надолго и где его карьера хоть как-то шла в гору. Что было связано в основном с усилением её влияния.

Деятельность Эйхмана до начала войны

Как же так вышло, что такой весьма посредственный человек оказался ответственным за одно из величайших преступлений в истории человечества, осуществлённых машиной убийств Тысячелетнего Рейха?

Ответ на этот вопрос достаточно прост - никак. Как бы ни старалось обвинение взвалить вину за холокост на Эйхмана, у него не находилось доказательств того, что он действительно участвовал в убийствах евреев. Хотя он и был признан виновным по всем 15 вменявшимся ему пунктам обвинения, ни один из этих пунктов не касался напрямую убийства: все они говорили о соучастии в убийствах и преступлениях против человечества. Доказать же его непосредственную причастность к убийствам не удалось.

Дело в том, что Эйхман начал свою карьеру в СС со скучной бумажной работы - он систематизировал картотеку масонов. Вскоре ему предложили перейти в только что организованный отдел, посвящённый евреям, у которого на тот момент не было чётко сформулированной цели, так что Эйхману в общем-то предстояло заниматься всё такой же скучной канцелярской работой.

Германия стремилась избавиться от евреев. Однако на ранних этапах избавление состояло вовсе не в физическом уничтожении, а в лишении их гражданства и высылке, которую называли принудительной эмиграцией. Именно этим и занимался отдел, в котором работал Эйхман: он помогал оформлять документы, получать визы, покупать билеты, продавать имущество (евреи могли вывезти из Германии только небольшую сумму денег и очень малое количество вещей), договаривался с представителями еврейских общин и иностранными правительствами.

Многие евреи с удовольствием сотрудничали с отделом Эйхмана. Первые антисемитские законы Третьего Рейха, запрещавшие им занимать определённые должности и так или иначе исключавшие их из немецкого общества, всего лишь официально закрепили экономическое и социальное положение евреев, существовавшее на тот момент. Поэтому евреи-сионисты, сами стремившиеся к изоляции и образованию еврейского государства, только обрадовались такому положению вещей. Тем более что эти законы подтолкнули и других евреев к сионизму. Получилось, что сионистские организации, которые первоначально имели влияние только на 5 % еврейского населения Германии, теперь могли взаимодействовать с властями, так как их цели на тот момент совпадали.

До начала войны отдел Эйхмана очень успешно справлялся с делом выдворения евреев с территории Рейха: сначала из самой Германии, затем из присоединённой Австрии, а после этого из аннексированной Чехословакии. Он превратил разрозненный бюрократический аппарат, бесконечно гонявший евреев из одного министерства в другое и тем самым замедлявший процесс их изгнания, в организованную машину, которая очень быстро справлялась со своей задачей. Концентрация евреев в одном месте была изначально лишь средством ускорения процесса выдворения.

Однако, как только началась война, стало понятно, что дальше депортировать евреев просто некуда, поскольку нацисты заняли практически весь европейский континент, а британцы контролировали моря и просто не дали бы перевезти евреев куда-либо по морю. Эйхман строил планы по созданию марионеточного еврейского государства на Мадагаскаре или хотя бы в Польше, где он смог бы стать генерал-губернатором. Но этим планам не суждено было сбыться. Политическое решение еврейского вопроса вскоре было заменено на окончательное. Дальнейшая работа Эйхмана заключалась уже в поимке, концентрации и переправке евреев в концентрационные лагеря.

Как нацисты смогли организовать холокост?

На протяжении всего процесса «решения еврейского вопроса» огромную роль играло сотрудничество еврейских организаций и общин с нацистскими властями. Именно они помогали составлять списки евреев, описывать их имущество, производить обмен денег, которые евреи могли бы вывезти из Германии, осуществлять информирование евреев о процессе эмиграции и требованиях нацистских властей. Эти же самые организации помогали нацистам в распространении пропаганды среди евреев, призывая тех с гордостью носить символ их исключённости из немецкого общества - желтую звезду.

Эти же организации отбирали самых здоровых, уважаемых или же богатых евреев сначала для отправки в Палестину, потом для эвакуации, а затем для концентрации в образцовом еврейском гетто в городе Терезине. Его показывали иностранным наблюдателям, потому что в нём были наиболее сносные условия жизни. В это гетто попадали в основном главы еврейских общин в качестве награды за сотрудничество с нацистскими властями. Поэтому его ещё называли стариковским гетто. Однако в Терезине, по мере подхода как войны, так и решения еврейского вопроса, постоянно не хватало места для новых еврейских коллаборационистов, так что периодически там происходили чистки. И евреев рангом пониже всё равно отправляли в лагеря смерти.

Что же заставляло евреев до последнего верить нацистским властям? Более того, что удерживало самих нацистов от того, чтобы сойти с ума от той бесчеловечности, которую они проявляли в отношении евреев? И, наконец, что удерживало граждан как самой Германии, так и оккупированных стран от бунта против всего этого? Не могли же они, в конце концов, поголовно быть ярыми маньяками-антисемитами. И не могли же они настолько бояться властей, чтобы не попытаться противиться творимым ужасам.

И, действительно, когда в 1939-1941 годах нацисты начали испытывать на душевнобольных систему убийства с помощью газовых камер на территории Германии, немецкое общество было возмущено, и из-за протестов проект пришлось свернуть. Поэтому лагеря смерти пришлось перенести на Восток.

Однако недостаточно было просто перенести лагеря подальше от глаз немецких граждан. Нужно было ещё и скрыть сущность происходящего не только от них, но и от исполнителей приказов. Для этого были разработаны «языковые нормы», в которых убийство заключённых концлагерей называлось «медицинской процедурой», «специальной обработкой», «принудительным переселением», «сменой места жительства», «депортацией». И, поскольку масштаб совершаемого преступления выходил за всякие пределы человеческого понимания, многие люди верили этим формулировкам.

Эффект этих «языковых норм» на немцах отразился просто поразительно. Эйхман, который был очень восприимчив ко всяческим клише, заменявшим ему собственные мысли (даже его адвокат ко всеобщему ужасу и возмущению на судебном процессе продолжал называть массовые убийства «медицинскими процедурами»), не видел в этой формулировке ничего возмутительного. При этом он сам на протяжении всей войны оставался всего лишь винтиком, пусть и одним из центральных, машины, нацеленной на уничтожение евреев, всего лишь посредственным бюрократом, не задумываясь исполнявшим требования начальства.

Как можно было предотвратить эту трагедию?

Эйхман действительно не был маниакальным антисемитом, которым его пытались представить в Иерусалиме. Суду даже не удалось доказать его непосредственное участие в убийствах евреев, хотя он определённо знал, что за «языковыми нормами» скрывались умерщвления. Однако он продолжал усердно заниматься свои делом не из ненависти к евреям, а из желания продвинуться по службе и получить больше власти и из желания угодить Гитлеру, которым он восхищался. Поскольку тому удалось подняться по карьерной лестнице от ефрейтора до канцлера. Также имел место дух соревнования с другими отделами, которые из тех же соображений старались уничтожить как можно больше евреев. Но если другие отделы вынуждены были действовать только на Востоке, и они не чурались никаких методов, то Эйхман продолжал выполнять свою работу по всей территории разросшегося Рейха исключительно согласно инструкции.

Примечательно то, как эти инструкции выполнялись в разных странах. На Востоке, где было больше всего евреев и где процесс ассимиляции только начинался, граждане и местные власти с удовольствием сотрудничали с нацистами в деле поимки и уничтожения евреев. Это притом, что сразу после евреев Гитлер планировал уничтожить или переселить за Урал самих жителей Восточной Европы.

Однако на Западе у немцев постоянно возникали проблемы. «Депортация» всегда начиналась с евреев-эмигрантов. Поскольку они не были гражданами стран, в которых находились, то не имели права на защиту со стороны этих государств. Поэтому, например, во Франции сначала с радостью согласились их депортировать. Однако к тому моменту, когда немцы предложили включить в списки для депортации французских евреев, до Франции уже дошли слухи о том, что означает «переселение на Восток». Из-за этого в стране начались массовые выступления и саботаж немецких приказов даже со стороны французских антисемитов. Французы были рады переселить евреев-иностранцев куда-нибудь подальше, но отказывались становиться соучастниками их убийства. Поэтому 80 % евреев, живших во Франции на момент начала войны, пережили её.

Если во Франции учётом и депортацией евреев поначалу занималась исключительно французская полиция, то в Бельгии власти в принципе изначально не сотрудничали с немцами в этом вопросе. Так что им занимались члены СС. Но даже они делали это очень неактивно, а генерал-губернатор Бельгии и вовсе не принимал в нём никакого участия. В Бельгии даже не было еврейского совета, который помог бы немцам учесть всех евреев. Так что за время войны ни один бельгийский еврей так и не был депортирован. Более того, половина из проживавших там на начало войны евреев внезапно пропала из всех списков. При этом в стране практически не было коллаборационистов. А бельгийским рабочим и железнодорожникам невозможно было доверять в вопросах, связанных с депортацией, поскольку они находили способы тормозить поезда с евреями и оставлять открытыми двери вагонов, так что евреи постоянно из них сбегали.

В Голландии нацисты столкнулись с гражданским сопротивлением депортации сразу же после попыток выдворить из страны хотя бы иностранных евреев. Из-за этого немцы сразу отказались от идеи сотрудничества с голландской гражданской администрацией в этом вопросе. Однако голландских евреев подвело наличие в стране собственного нацистского движения и склонности самих голландских евреев проводить различие между ними и евреями-иностранцами. Это помогло немцам создать еврейский совет для учёта местных евреев и проводить облавы. В результате из Голландии не были депортированы только те евреи, которых укрыли в своих убежищах сами голландцы. Из 20 000 выживших в Голландии евреев (что немало для такой небольшой страны) 15 000 были иностранцами, что показывает нежелание голландских евреев смотреть правде в лицо и непонимание ими истинных целей и методов нацистов.

Ещё более невероятной была ситуация с решением еврейского вопроса в скандинавских странах. В Норвегии на момент начала войны проживало всего около 8000 евреев, 7000 из которых были беженцами из Германии. Как только Германия приказала их депортировать, местные немецкие чиновники ушли в отставку, а Швеция объявила о том, что она примет у себя всех еврейских беженцев. Так что к тому моменту, когда нацисты начали проводить антиеврейские операции, почти все норвежские евреи уже сбежали в Швецию.

Датчане же в этом вопросе продемонстрировали пример настоящего гражданского мужества. Как только нацисты потребовали от них, чтобы евреи начали носить нашивки, датские власти сказали, что первым такую нашивку наденет сам датский король. Кроме того, датские чиновники пригрозили уйти в отставку в случае начала антиеврейских операций на их территории, что погрузило бы страну в хаос. Наконец, когда к концу войны немцы решили уже сами взяться за «решение еврейского вопроса» в Дании, сами немецкие чиновники, проведшие в стране несколько лет, саботировали приказы из Берлина. В конечном итоге нацисты прислали корпус СС и попытались устроить в Дании массовую облаву на евреев. Однако они смогли арестовать только 100 человек, которых не смогли предупредить, чтобы они не открывали немцам двери и не соглашались с ними идти, поскольку в случае их сопротивления датская полиция встала бы на их сторону. И даже эти 100 человек попали в элитное гетто в Терезине и жили там лучше всех остальных евреев, поскольку датская пресса постоянно создавала шумиху по поводу их судьбы.

Наконец одни из самых поразительных случаев сопротивления нацистскому антисемитизму произошли в странах-союзницах Германии: в Болгарии, Испании и Италии. Испания просто отказалась выдать своих евреев. Тогда как Италия и Болгария большую часть войны просто увиливали от ответа, когда немцы требовали от них введения антисемитских законов. Когда они всё же согласились на эти требования, всё стало ещё хуже. Болгары, вместо того чтобы собрать всех евреев в гетто, запретили им жить на территории единственного крупного города страны и таким образом рассеяли их по всей Болгарии, из-за чего немцы уже не могли их найти, отловить и переправить в лагеря смерти.

Итальянцы же как будто просто насмехались над немцами. Когда Муссолини всё же был вынужден ввести антиеврейские законы, он внёс в них оговорку, согласно которой под них не попадали евреи, бывшие членами фашистской партии или их родственники. В стране, которая уже 20 лет управлялась фашистами и где без членства в партии было невозможно поступить на государственную службу, под эту оговорку подпадали едва ли не все. Когда же нацисты смогли добиться от итальянцев того, чтобы те собрали хотя бы какую-то часть евреев в концентрационных лагерях, те поселили тысячи самых бедных евреев в самых роскошных отелях средиземноморской страны. Разозлённые тем, что итальянцы саботируют их требования, немцы послали самых лучших и жестоких своих офицеров разобраться с вопросом. Однако, когда те прибывали на места, оказывалось, что итальянцы теряли все списки евреев, а сами евреи уже успевали сбежать.

Все эти примеры показывают следующее. Единственным, что реально помогало нацистам совершать их преступления, было безразличие людей друг к другу, к иностранцам, к другим народам, к своим соотечественникам, к беднякам. И это безразличие к чужим бедам наводило беду на них самих. Из-за этого самые антисемитские народы едва сами не стали жертвами нацистов. Когда же люди осознавали, что чужая беда - это и их беда, когда они вступались за тех, кто находился в уязвимом положении, зло вынуждено было отступить. Поэтому объяснение того, как стала возможна катастрофа, постигшая Европу, Германию и еврейский народ, - это цитата из выступления немецкого пастора, в которой он пытался объяснить бездействие немецких интеллектуалов перед лицом нацистов:

Когда они пришли за коммунистами, я молчал - я не был коммунистом.

Когда они пришли за социал-демократами, я молчал - я не был социал-демократом.

Когда они пришли за профсоюзными активистами, я молчал - я не был членом профсоюза.

Когда они пришли за мной - уже некому было заступиться за меня.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

В 1961 году в Иерусалиме происходило нечто странное.

Казалось, весь мир затаил дыхание, наблюдая, как разворачивается процесс против исчадия ада Адольфа Эйхмана. Но взору вчерашним узникам предстал не монстр, а закомплексованный нацистский функционер; блеклый, испуганный немолодой очкарик, который не был ни инициатором «окончательного решения», ни каким-то образцово-показательным садистом. Так выглядел тихий, домашний бухгалтер. Он и был им, как убедительно пишет Ханна Арендт, - всего лишь исполнительным винтиком, укрывшим человечность под ворохом чужих клише-лозунгов в обстановке тотального самообмана. Надо признать, сделать это было не так уж трудно, учитывая тогдашнее звериное положение в мире, где ценность одного человека упорно стремилась к нулю и такие, как Эйхман, легко находили оправдания своим действиям якобы «вынужденностью мер» в кольце врагов.

Конечно, не он, а его начальники - Гейдрих, Гиммлер, Гитлер - задумали «окончательное решение», для этого он был слишком приземленным и услужливым. Даже не он - Эйхман - решал, куда направлять евреев и как с ними обращаться. В лучшем случае - «высказывал предложения», но его руководство далеко не всегда соглашалось с ними.

В этом и был весь ужас. Суд столкнулся не с олицетворением зла, единоличного произвола, которое можно заклеймить в одном человеке и отбросить, а с феноменом коллективного расчеловечивания, своеобразной нацистской обстановкой, в которой преступление становилось нормой и в которой сомнения слабохарактерных эйхманов легко разбивались о стальное упорство всяких гейдрихов, кальтенбруннеров, гиммлеров. Поэтому суду в Иерусалиме пришлось трудно и нудно разбираться в хитросплетениях нацисткой бюрократии и выявлять меру личной ответственности Эйхмана, чью рутинную деятельность по переброске евреев в концлагеря едва ли можно назвать такой уж одиозной. Если бы не было Эйхмана, то, несомненно, с этим бы справился любой другой функционер среднего ранга. Значит, говоря об Эйхмане, мы имеем дело не с человеком, а с огромной группой населения, которое в нормальное, здоровое время ведет вполне добропорядочную деятельность - работает в госучреждениях и т. д.

К сожалению, вопрос: «Что происходит с обычными людьми в условиях государственного преступного разврата» в книге рассматривается лишь применительно к Эйхману. Если поставить вопрос шире, то можно прийти к неутешительному выводу, что превращение огромного числа людей в массовых убийц вполне под силу государству, и тысячелетние установки вроде «Не убий», какой-то налет цивилизованности рухнут под тяжестью конформизма.

Но отчего еще горше, что в России, совсем не склонной к самообличению, покаянию, хотя нравственные заповеди и духовность вообще здесь педалируются с апломбом, возвращение звериных, сталинских времен не происходит лишь по доброй воле государства, да еще, пожалуй, из-за европейской моды на гуманизм.

Мемориалы и памятники

27 января 1945 года советские войска освободили концлагерь Освенцим. В этот день сейчас отмечается Международный день памяти жертв Холокоста - шести миллионов убитых евреев, а в Германии также - День памяти всех жертв национал-социализма, погибших в концентрационных и трудовых лагерях, тюрьмах, на невольных работах и в центрах умерщвления.

Места памяти в Германии

Берлин

Центральный мемориал памяти евреев Европы, убитых во времена национал-социализма, находится в Берлине недалеко от Рейхстага и Бранденбургских ворот. Он был открыт в 2005 году. В его подземной части расположен документационный центр. Некоторые из документов его экспозиции на русском языке - материалы, собранные после войны во время расследований преступлений, совершенных в "третьем рейхе".

Места памяти в Германии

"Хрустальная ночь"

Во время еврейских погромов в так называемую "хрустальную ночь" 9-10 ноября 1938 года на территории нацистcкой Германии и в некоторых частях Австрии было разрушено более 1400 синагог и молельных домов. Одна из синагог находилась на улице Казерненштрассе в Дюссельдорфе. После войны здесь и во многих других таких местах были установлены памятники или мемориальные доски.

Места памяти в Германии

Дахау

В концентрационном лагере Дахау погибли 41500 человек. Он был создан в 1933 году под Мюнхеном для политических заключенных. Позже в Дахау стали отправлять евреев, гомосексуалов, Свидетелей Иеговы и представителей других групп, преследовавшихся нацистами. Все остальные концентрационные лагеря "третьего рейха" были организованы по его образцу.

Места памяти в Германии

Бухенвальд

Один из крупнейших лагерей находился в Тюрингии близ Веймара. С 1937 по 1945 годы в Бухенвальде было заключено около 250 тысяч человек. 56 тысяч узников погибло. Среди них было также несколько сотен дезертиров и отказавшихся служить в вермахте. После войны их еще долго продолжали считать в Германии "предателями" и "трусами", а первый памятный камень установили в Бухенвальде лишь в 2001 году.

Места памяти в Германии

Геноцид цыган

Этот памятник, установленный в Бухенвальде в 1995 году на территории бывшего блока № 14, посвящен погибшим здесь цыганам - европейским рома и синти. На камнях выбиты названия всех лагерей "третьего рейха", в которые их отправляли. Общее число жертв геноцида цыган в Европе до сих пор неизвестно. Согласно разным данным, оно может составлять от 150 тысяч до 500 тысяч человек.

Места памяти в Германии

Лагерь смерти Лангенштайн-Цвиберге

У Бухенвальда было более 60 так называемых внешних лагерей. Один из них - "Малахит" в Лангенштайн-Цвиберге под Хальберштадтом. Его узники строили подземный завод для "Юнкерса". Две тысячи заключенных погибли от болезней и истощения, стали жертвами пыток и казней. Еще 2500 скончались или были убиты во время марша смерти, когда лагерь эвакуировали из-за приближения фронта.

Места памяти в Германии

Дора-Миттельбау

Еще один внешний лагерь Бухенвальда был образован в 1943 году близ города Нордхаузен в Тюрингии для организация производства на подземном заводе ""Миттельверк"", где собрались ракеты V-2 и другое вооружение. За полтора года через лагерь Дора-Миттельбау прошло 60 тысяч человек. Большую часть составили узники из Советского Союза, Польши и Франции. Каждый третий из них погиб.

Места памяти в Германии

Берген-Бельзен

Мемориал на территории бывшего концентрационного лагеря Берген-Бельзен в Нижней Саксонии. Всего в этом лагере погибло около 50 тысяч человек, среди них 20 тысяч военнопленных. В апреле 1945 года здесь умерла 15-летняя Анна Франк - автор знаменитого дневника, обличающего нацизм и переведенного на многие языки мира.

Места памяти в Германии

Заксенхаузен

"Работа делает свободным" - эта вывеска на немецком языке над воротами концлагеря Заксенхаузен в Бранденбурге стала нарицательной. Всего в этом лагере было убито или погибло свыше 100 тысяч человек, в том числе от 13 до 18 тысяч советских военнопленных. Среди них - старший сын Сталина Яков Джугашвили. Национальный мемориал, учрежденный правительством ГДР, был открыт здесь в 1961 году.

Места памяти в Германии

Флоссенбюрг

"Я слышал о Дахау и Освенциме, но никогда еще о Флоссенбюрге" - такая цитата встречает посетителей в бывшем концлагере на территории Баварии. В этом лагере скончалось 30 тысяч человек. Его узником был известный немецкий пастор, теолог и участник заговора против Гитлера Дитрих Бонхёффер, а среди советских военнопленных - отец бывшего президента Украины Виктора Ющенко Андрей.

Места памяти в Германии

Барак № 13

В берлинском районе Шёневайде находился один из многочисленных лагерей для подневольных рабочих, угнанных из других стран на принудительный труд в Германию. Общее их число за годы "третьего рейха" составило несколько миллионов человек. Судьбам подневольных рабочих посвящена экспозиция документационного центра в одном из сохранившихся бараков этого лагеря.

Места памяти в Германии

Равенсбрюк

Скульптура матери с ребенком на берегу озера в Равенсбрюке - крупнейшем женском концентрационном лагере "третьего рейха". Он был создан в 1939 году в 90 километрах к северу от Берлина. Количество заключенных за время его существования составило более 130 тысяч человек - около 40 национальностей. 28 тысяч узников погибло. В лагере также проводились медицинские эксперименты.

Места памяти в Германии

"Бараки Сименса" в Равенсбрюке

Заключенные Равенсбрюка и многочисленных его подлагерей использовались на принудительных работах. В 1940 году здесь было создано текстильное производство, а в 1942 году электротехнический концерн Siemens & Halske AG построил 20 промышленных бараков. По свидетельствам выживших узников, в конце 1944 года на эту фирму здесь ежедневно работало до 3000 женщин и детей.

Места памяти в Германии

Печи для Освенцима

Бывшая фабрика Topf & Söhne в Эрфурте. Здесь по заказу национал-социалистов производились печи, в которых сжигали людей, погибших в Освенциме и других концентрационных лагерях. В Международный день памяти жертв Холокоста 27 января 2011 года в бывшем здании фабрики открыт документационный центр.

Места памяти в Германии

""Камни преткновения""

Такие металлические таблички, вмонтированные в тротуары, можно увидеть во многих городах Германии. ""Камни преткновения"" - Stolpersteine. Первый из них немецкий художник Гунтер Демниг установил в Кельне в 1995 году. Камни напоминают о жертвах национал-социализма около домов, в которых они жили. Их насчитывается уже более 45 тысяч в 800 немецких населенных пунктах и 200 - за пределами Германии.

Места памяти в Германии

Гестапо

Изучением преступлений нацизма в Германии также занимаются многочисленные документационные центры. В Кельне такой центр и музей расположены в бывшем здании гестапо - EL-DE-Haus. В его подвале находились камеры для заключенных, на стенах которых сохранились надписи, в том числе, на русском языке.

Места памяти в Германии

Гомосексуалы

С 1935 года нацисты начали также преследовать гомосексуалов. Всего в "третьем рейхе" их было осуждено более 50 тысяч. Около 7 тысяч погибли в концлагерях. В 1995 году на набережной в Кельне был установлен памятник - Розовый треугольник. Мемориал, изображенный на фото, открыли в 2008 году в берлинском парке Большой Тиргартен. Еще один находится во Франкфурте - Франкфуртский ангел (1994).

Места памяти в Германии

Противники режима

Музей тюрьмы Плётцензее в Берлине. В 1933-1945 годах национал-социалисты казнили здесь более 3000 противников режима, многих - на гильотине. Среди жертв - участники неудавшегося покушения на Гитлера 20 июля 1944 года и те, кто знал о его подготовке.

Места памяти в Германии

Серые автобусы

"Серый автобус" - монумент, созданный в 2006 году в память о более чем 70 тысячах жертв евгенической программы "Т-4" - людей с психическими расстройствами, умственно отсталых, наследственно отягощенных больных и инвалидов. Такие автобусы забирали их в центры умерщвления. Памятник перевозят, временно устанавливая в местах, связанных с программой. Копия постоянно находится в Кельне.

Места памяти в Германии

Замок Графенек

Один из шести центров, в которых осуществлялись убийства людей в рамках программы эвтаназии "Т-4", находился в замке Графенек в Баден-Вюртемберге. С января по декабрь 1940 года здесь в камерах с угарным газом погибли 10654 человека. В 2005 году здесь открыли документационный центр, в котором ежегодно бывает до 20 тысяч посетителей.

Места памяти в Германии

Зонненштайн

Еще один центр смерти располагался в саксонском городе Пирна в замке Зонненштайн. В 1940-1941 годах в его газовой камере было убито 13720 человек, страдавших психическими заболеваниями, и умственно отсталых людей, а также более тысячи узников концлагерей. Пепел из крематория сбрасывали в Эльбу. Родственникам высылалось фальсифицированное свидетельство о смерти в результате болезни.

Места памяти в Германии

Преступники

Эта фотография была сделана в 1946 году во время процесса по делу врачей и других сотрудников еще одного нацистского центра умерщвления, находившегося в гессенском городе Хадамар. В газовых камерах, с помощью инъекций и преднамеренного прекращения необходимых терапий они убили около 14500 пациентов. Постоянная экспозиция, рассказывающая об этих преступлениях, работает в Хадамаре с 1991 года.

Места памяти в Германии

Логистика Холокоста

В заключение - о передвижной выставке немецкого железнодорожного концерна Deutsche Bahn "Спецпоезда смерти" ("Sonderzüge in den Tod"). С 2008 года в разных местах Германии, в которых она демонстрировалось, на ней побывало более 350 тысяч посетителей. Этой теме также посвящен специальный раздел постоянной экспозиции музея Немецких железных дорог в Нюрнберге.

Эффект Люцифера [Почему хорошие люди превращаются в злодеев] Зимбардо Филип Джордж

Банальность зла

Банальность зла

В 1963 г. социальный философ Ханна Арендт написала книгу, ставшую классикой нашего времени: «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме». В ней Арендт подробно описывает судебный процесс над военным преступником Адольфом Эйхманом, убежденным нацистом, который лично отдавал приказы об уничтожении миллионов евреев. Эйхман оправдывал свои действия точно так же, как и другие нацистские лидеры: «Я просто выполнял приказы». Как пишет Арендт, «[Эйхман] был полностью уверен в том, что не является innerer schwainenhund, т. е. грязным ублюдком по натуре; что же касается совести, то он прекрасно помнил, что он поступал бы вопреки своей совести как раз в тех случаях, если бы не выполнял того, что ему было приказано выполнять - с максимальным усердием отправлять миллионы мужчин, женщин и детей на смерть».

Однако самое поразительное свидетельство Арендт о суде над Эйхманом - то, что он казался совершенно обычным человеком:

«Полдюжины психиатров признали его „нормальным“. „Во всяком случае, куда более нормальным, чем был я после того, как с ним побеседовал!“ - воскликнул один из них, а другой нашел, что его психологический склад в целом, его отношение к жене и детям, матери и отцу, братьям, сестрам, друзьям „не просто нормально: хорошо бы все так к ним относились“».

Размышления о судебном процессе над Эйхманом привели Арендт к ее знаменитому выводу:

«Проблема с Эйхманом заключалась именно в том, что таких, как он, было много, и многие не были ни извращенцами, ни садистами - они были и есть ужасно и ужасающе нормальны. С точки зрения наших юридических институтов и наших норм юридической морали эта нормальность была более страшной, чем все зверства вместе взятые, поскольку она подразумевала… что этот новый тип преступника, являющегося в действительности „врагом человечества“, совершает свои преступления при таких обстоятельствах, что он практически не может знать или чувствовать, что поступает неправильно… Словно в последние минуты он [Эйхман] подводил итог урокам, которые были преподаны нам в ходе долгого курса человеческой злобы, - урокам страшной, бросающей вызов словам и мыслям банальности зла».

Слова Арендт о «банальности зла» остаются актуальными и сегодня, потому что геноцид до сих пор продолжается по всему миру, а пытки и терроризм не исчезают. Мы предпочитаем не думать об этом вопиющем факте и считаем безумие злодеев и бессмысленное насилие тиранов следствием их личной предрасположенности. Наблюдая ту гибкость, с которой социальные силы могут побудить нормальных людей совершать ужасающие поступки, Арендт первой поставила под сомнение эту точку зрения.

Мучители и палачи: патологические личности или ситуационный императив?

Нет сомнений, что систематические пытки, которым одни люди подвергают других, являются выражением одной из самых темных сторон человеческой природы. Конечно, рассуждали мы с коллегами, среди мучителей, годами, изо дня в день творивших грязные дела, иногда можно обнаружить предрасположенность к злу. Именно это мы обнаружили в Бразилии - здесь пытки «подрывных элементов» и «врагов государства» были обычной практикой в течение многих лет. Этим грязным делом с санкции правительства обычно занимались полицейские.

Мы начали с тех, кто пытал, стараясь, во-первых, заглянуть в их души, а во-вторых, разобраться со сформировавшими их обстоятельствами. Затем мы раскинули свои аналитические сети еще шире и захватили их товарищей по оружию, которые выбрали сами или по приказанию начальства другую палаческую работу: членов батальонов смерти. У полицейских и у солдат батальонов смерти был «общий враг»: мужчины, женщины и дети, которые хотя и жили в той же стране и даже могли быть их соседями, но, по мнению Системы, угрожали национальной безопасности - например, были социалистами и коммунистами. Некоторых нужно было убить сразу; других, которые могли обладать секретной информацией, нужно было сначала заставить выдать ее под пытками, а затем уже убить.

Выполняя это задание, мучители могли отчасти положиться на продукты «злого гения», материализованные в виде орудий и методов пыток, которые совершенствовались столетиями, начиная со времен инквизиции, а затем правительствами разных стран. Однако в обращении с особыми врагами нужна была некоторая доля импровизации, чтобы ломать их волю с наименьшими усилиями. Некоторые жертвы уверяли в своей невиновности, отказывались признавать свою вину или были настолько упрямы, что их не пугали даже самые жестокие пытки. Мучители не сразу приобретали сноровку в своем ремесле. Для этого им требовались время и понимание человеческих слабостей. Задача батальонов смерти была, наоборот, проста и понятна. В капюшонах, скрывающих лица, с оружием в руках и при поддержке группы, они могли выполнять свой гражданский долг стремительно и безлично: «просто бизнес, ничего личного». Но для заплечных дел мастера его работа никогда не была просто бизнесом. Пытки всегда связаны с личными отношениями; мучителю важно понять, какие пытки нужно использовать, какой должна быть их интенсивность применительно к конкретному человеку и определенному моменту. Не те или недостаточно сильные пытки - и признания не будет. Слишком сильное давление - и жертва умрет, не успев признаться. И в том и в другом случае мучитель не добьется своей цели и навлечет на себя гнев начальства. Способность определять правильные виды и степень пыток, дающие нужную информацию, приносила солидное вознаграждение и поощрение начальства.

Что за люди могут заниматься такими делами? Вероятно, они должны быть садистами и законченными социопатами, чтобы рвать на части плоть своих собратьев, изо дня в день, в течение многих лет? Может быть, эти «работники ножа и топора» относятся к другой породе, чем все остальное человечество? Может быть, это просто плохие семена, из которых выросли плохие плоды? Или это совершенно нормальные люди, которых запрограммировали совершать все эти прискорбные действия с помощью каких-то известных и несложных программ обучения? Можно ли определить ряд внешних условий, ситуационных переменных, которые превращают людей в мучителей и убийц? Если причина их злодеяний - не внутренние дефекты, а некие внешние силы - политические, экономические, социальные, исторические и эмпирические, методы обучения в школах полиции, то можно было бы сделать некоторые общие выводы, не зависящие от конкретной культуры и окружения, и обнаружить некоторые принципы, связанные с такой прискорбной трансформацией человеческой личности.

Бразильский социолог и эксперт Марта Хаггинс, греческий психолог и эксперт по пыткам Мика Харитос-Фатурос и я взяли глубинные интервью у нескольких десятков бывших полицейских, принимавших личное участие в пытках в разных городах Бразилии. (Обзор методов и подробное описание результатов этого исследования см. здесь.) Ранее Мика провела подобное исследование личностных особенностей военных, применявших пытки во время правления военной хунты в Греции, и наши результаты во многом совпали с выводами ее исследования. Мы обнаружили, что садистов отбирают из учебной группы инструкторы, которые ищут тех, кто неуправляем, получает удовольствие, причиняя боль другим, поэтому легко забывает о цели, ради которой нужно получить признание. Однако на основании всех собранных нами данных мы пришли к выводу, что и мучители-полицейские, и палачи из батальонов смерти чаще всего были совершенно обычными людьми и не имели никаких отклонений от нормы, по крайней мере до того, как стали играть свою новую роль. При этом они не проявляли никаких деструктивных склонностей или патологий в течение долгих лет после выполнения «миссии смерти». Трансформации их личности целиком и полностью объяснимы воздействием множества ситуационных и системных факторов, например обучения, которое они прошли перед тем как войти в эту роль, духом товарищества в группе; принятия идеологии национальной безопасности; навязанной веры в то, что социалисты и коммунисты - враги государства. Другие ситуационные факторы, способствующие новому стилю поведения, - возможность чувствовать себя избранными, выше и лучше других людей, награды и почести за выполнение особого задания, его секретность - о происходящем знают только товарищи по оружию; и, наконец, постоянное давление начальства, которое требует результатов, несмотря на усталость или личные проблемы.

Мы описали множество случаев, подтверждающих заурядность и нормальность людей, участвовавших в самых отвратительных акциях, с санкции правительства и при тайной поддержке ЦРУ во время холодной войны (1964–1985) против коммунизма. Отчет под названием «Пытки в Бразилии» (Torture in Brazil), изданный при участии католической епархии Сан-Паулу, приводит подробные данные о том, что бразильских полицейских обучали методам пыток агенты ЦРУ. Эти данные подтверждают наши данные о систематическом обучении методам допросов и пыток в «Школе Америк», где проходили обучение агенты и полицейские из стран, боровшихся во время холодной войны с общим врагом - коммунизмом.

Однако мы с коллегами полагаем, что такие деяния могут повториться в любой момент, в любой стране, где возникает навязчивая идея об угрозе национальной безопасности. И ранее, до ужасов и крайностей, порожденных нынешней «войной с терроризмом», во многих крупных городах велась другая бесконечная война: «война с преступностью». В полицейском управлении Нью-Йорка эта «война» породила феномен «коммандос NYPD». Этой особой команде полицейских предстояло ловить предполагаемых насильников, воров и грабителей. Для этого им предоставили полную свободу действий. Они могли использовать любые средства. Они носили футболки с особым девизом: «Нет лучше охоты, чем охота на человека», и придумали особый боевой клич: «Ночь - наша». Эта профессиональная культура напоминала культуру полицейских-изуверов в Бразилии, которую мы изучали. Одним из самых известных злодеяний нью-йоркских «коммандос» было убийство иммигранта из Африки (Амаду Диалло из Гвинеи). Он попытался вытащить свой бумажник, чтобы достать удостоверение личности, и в него всадили больше 40 пуль. Иногда «случаются проколы», но обычно существуют известные ситуационные и системные силы, способствующие таким происшествиям.

Нас бомбят «идеальные солдаты» и «обычные британские парни»

Стоит привести еще два примера «нормальности» участников массовых убийств. Первый пример - результаты глубинного исследования воздушных пиратов-смертников, совершивших террористические атаки в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября, в результате которых погибло почти 3000 ни в чем не повинных мирных граждан. Второй пример - отчеты лондонской полиции о террористах-смертниках, подозреваемых в планировании террористических актов в лондонском метро и в автобусах в июне 2005 г., когда были убиты и ранены несколько десятков человек.

Портреты нескольких террористов, принимавших участие в атаке 11 сентября, созданные на основании тщательных исследований репортером Терри Макдермотом и описанные в книге «Идеальные солдаты» (Perfect Soldiers), еще раз подчеркивают, что это были совершенно обычные люди, которые вели совершенно обычную жизнь. Исследование привело Макдермота к зловещему выводу: «Может быть, в мире еще очень много таких людей». Одна рецензия на эту книгу возвращает нас к тезису о банальности зла, адаптированному для эры глобального терроризма. Обозреватель The New York Times Мичико Какутани предлагает пугающий постскриптум: «На смену карикатурным образам „злых гениев“ и „фанатиков с дикими глазами“, изображающих участников атаки 11 сентября, приходит образ Идеального Солдата - на удивление нормального человека, который вполне мог быть нашим соседом или сидеть рядом с нами в самолете».

Этот сценарий с пугающей точностью реализовался во время атак в лондонском общественном транспорте, которые совершила команда террористов-смертников, «обычных убийц», незаметных пассажиров метро или автобуса. Для их друзей, родных и соседей из города Лидса на севере Англии эти молодые мусульмане были «обычными британскими парнями». В их прошлом не было ничего, что бы указывало на то, что они опасны; действительно, они были настолько «обычными», что легко нашли работу и заняли вполне достойное место в обществе. Один из них был профессиональным игроком в крикет, ради благочестивой жизни он даже бросил пить и встречаться с женщинами. Другой оказался сыном местного бизнесмена, хозяина закусочной. Еще один был социальным педагогом, занимался с детьми-инвалидами, недавно стал отцом и вместе с семьей переехал в новый дом. В отличие от угонщиков самолетов в Соединенных Штатах, которые с самого начала вызывали некоторые подозрения, потому что были иностранцами и пытались научиться управлять самолетом, все эти люди выросли в Великобритании и никогда не попадали в поле зрения полиции. «Это совершенно на него не похоже. Должно быть, кто-то промыл ему мозги и заставил его это сделать», - сказал друг одного из них.

«Самое ужасное в террористах-смертниках - что они совершенно нормальны», - пишет Эндрю Силк, эксперт по этому вопросу. Он отмечает, что судебная экспертиза тел погибших террористов-смертников не выявила следов алкоголя или наркотиков. Они делали свое дело с ясным умом и самоотверженностью. И каждый раз, когда происходит очередная стрельба в учебном заведении, как это было в средней школе «Колумбайн» в Соединенных Штатах, те, кто думал, что хорошо знает преступника, как правило, говорят: «Он был таким хорошим мальчиком, из хорошей семьи… Невозможно поверить, что он это сделал». Это возвращает нас к вопросу, который я поднял в первой главе: хорошо ли мы знаем других людей? И далее, как следствие, возникает вопрос: хорошо ли мы знаем себя, знаем ли мы, как повели бы себя в новой ситуации, под давлением зловещих ситуационных сил?